Сказка про зелёную лошадь. Детские презентации о животных. «Кто такая лошадь Детская сказка про лошадку

Эту сказку я придумала для моей читательницы Олеси и её дочки Яночки, а также для всех других деток, любящих лошадок. Кроме того, сказка поможет вам поговорить с малышами об ответственности и взрослых поступках.

Как лошадка Зося стала взрослой

На ферме у Ивана Иваныча жила-была маленькая по имени Зося. Не сама, конечно, жила, а со своей мамой. Зосина мама на ферме работала. Иван Иваныч её очень хвалил, называл своей любимицей и угощал морковкой и яблоками. Мама иногда угощения не ела, берегла для Зоси. А Зося мамой очень гордилась. Мечтала, что когда вырастет большой, то тоже станет самой лучшей лошадью на ферме, как мама. Ну а пока маленькой лошадке оставалось играть на лужайке перед домом, когда мама работала.

Каждый день Зося думала о том, как медленно идёт время, как медленно она растёт. Она мечтала о том, что однажды Иван Иваныч поручит ей важное дело, и все узнают, что она уже взрослая.

Как-то днём, когда мама и хозяин были на работе, к Зосе подошла Ниночка, дочка фермера.

— Зося, у меня к тебе очень большая просьба! – сказала девочка. – Не знаю, справишься ли.

— Что надо сделать? – обрадовалась Зося.

Нам с мамой надо срочно ехать в город, а я должна сегодня книги в библиотеку в деревне отдать. Не успею. Сможешь их отвезти туда вместо меня? – спросила Ниночка.

— И-го-го! Конечно, смогу! Я же уже взрослая! — Зося заскакала на месте от радости.

— Вот в этой сумке, — девочка повесила сумку Зосе на шею. – Библиотека закрывается в 4 часа. Не забудь, пожалуйста! А то мне больше никогда не дадут .

— Не забуду! Можешь на меня положиться! – пообещала лошадка.

Ниночка поцеловала Зосю в морду и побежала к маме, которая уже ждала девочку, чтобы пойти на автобусную остановку.

Как счастлива была маленькая лошадка! Она прыгала и скакала, напевая песенку:

Я самая, я самая превзрослая-превзрослая!

И пусть немного маленького и-го-го-го роста я!

Но я уже совсем-совсем превзрослая-превзрослая!

— Муууу, ты это, ну муууу…, то есть мооооолодец! – сказал Борька.

— Ну, я поскакала! – сказала лошадка Зося.

— Муууу, ну не уходи так быстро! Я так тебя ждал! – попросил Борька. – Давай немного поиграем!

— Ладно, — кивнула Зося. – Время ещё есть. Давай играть!

Лошадка оставила сумку с книгами на травке и стала играть с телёнком в догонялки, потом в жмурки, потом снова в догонялки. И было ей так весело и хорошо, что совсем она позабыла о своём важном взрослом деле.

Тут мама Корова позвала Борьку:

— Сынок, ты бы поел, а то скоро нас поведут в коровник, и ты не успеешь!

— Ой! – воскликнула Зося. – Тётя Корова, а во сколько вас ведут в коровник?

— В 4 часа, — ответила тётя Корова.

— Ой-ой-ой-ой! Неужели я опоздала?! – воскликнула Зося.

Она схватила сумку в зубы и поскакала в деревню. Когда запыхавшаяся Зося наконец-то была у дверей библиотеки, оттуда как раз вышел библиотекарь. Он хотел закрыть дверь и пойти домой.

— Извините меня, пожалуйста! – воскликнула Зося. – Я принесла Ниночкины книги. Она не виновата! Это я заигралась и забыла про них! Пожалуйста, могу я отдать вам книги?

Библиотекарю стало жалко маленькую лошадку, и он согласился принять книги у Зоси, и просил лошадку больше не опаздывать.

Грустная Зося вернулась домой, где увидела Ниночку, которая как раз в это время возвращалась с мамой из города.

— Зося! – закричала девочка. – Смотри, какую я тебе ленточку для гривы привезла!

— Спасибо, — грустно кивнула лошадка.

— Что случилось? Ты отдала книги в библиотеку? – спросила девочка.

— Отдала, — ответила Зося. – Только я совсем-совсем не взрослая и на меня нельзя положиться.

— Почему? – удивлённо спросила Ниночка.

Лошадка рассказала девочке о том, как чуть не опоздала в библиотеку, потому что заигралась на лугу с Борькой.

— Зося, не переживай! – Ниночка обняла лошадку за шею. – Ты самая что ни на есть взрослая! Ведь ты совершила очень взрослый поступок: рассказала мне правду. Только взрослые умеют признавать свои ошибки. Тем более, что теперь ты так больше никогда не поступишь!

— Никогда! – пообещала Зося и радостно лизнула Ниночку в нос.

Я играла в куклы, Саша читал. А мама утюгом гладила наши вещи и ждала папу. Ждали и я, и Саша, и даже на папином стуле газета, но мама ждала всех сильнее. Она и папа собирались в гости, они приглашены! Но папа с самого утра уехал, и что он где-то там со своими делами по поводу гостей думает - и думает ли вообще - мама не знает.

Конечно же, думает! - отозвался с порога, оказывается, уже вернувшийся папа. Конечно же, думает! Повода для беспокойства нет, в гости они успевают вполне! Папе только с дороги умыться, и они с мамой могут идти.

И пойдёшь ты в том, в чём приехал?.. - провела пальцем по пыльному папиному рукаву всё ещё немножечко сердитая мама. И оказалась в корне не права! Переодеться папа предполагал и сам! Вот, пожалуйста, только для мамы: он уже влезает в чистую рубашку! И вообще: сегодня он согласен даже на новый галстук.

Какие жертвы! - уже не сердито сказала подобревшая мама. Опрыскала готового к выходу папу одеколоном, в очередной раз осмотрела в зеркало себя. И они так бы в свои гости и ушли! Если бы на пороге папа вдруг не вспомнил что-то ещё, и, ударив ладонью по своему лбу, не воскликнул: «А лошадь?!.» Лошадь, на которой он приехал, и которая его только что привезла! А теперь, распряжённая, спокойно стояла на нашем дворе, беспечно ела положенное ей сено, и даже и не думала о том, что вести её на конюшню папе некогда уже совсем.

Я так и знала! - усаживаясь на стул, сказала мама.

Без паники! - откликнулся папа. Сейчас он что-нибудь придумает, безвыходных положений не бывает! И, кстати: у них с мамой вполне взрослые дети. Лошадь на конюшню могут отвести Таня и Саша.

Конечно! - немедленно отозвался Саша! Взрослые мы с ним уже давно! Мы запросто!.. И, если так…- нельзя ли Саше лошадь на конюшню отвести не в поводу, а сидя на ней верхом? Саша не тяжёлый, лошадь, даже если и заметит, то не очень: можно?..

Нет, нет и нет! - тут же возразила мама. Иначе ни в какие гости она не пойдёт!

А Саша - что скакать на лошади галопом он и не собирался! Что собирался только шагом! А шагом с лошадей ещё никто не падал!

Ты ему веришь? - взглянув на папу, спросила мама.

Безусловно! - ответил он. И чего только мама боится? Лошадь папа распряг, сена ей задал!

Но чтобы никаких скачек! И, конечно же, не раньше, чем лошадь хорошенечко поест и отдохнёт.

Ура!..- тихонечко закричал Саша! Но мама услышала и даже перестала, было просовывать в рукава плаща свои руки! Но теперь, уже папа: сказал, что он маму не понимает! Что если идти, то надо идти! И они с папой ушли, а мы с Сашей тут же побежали во двор, посмотреть, не отвязалась ли там без нас наша лошадь, и правильно ли она ест своё сено.

Лошадь не отвязалась. Сено ела правильно: ничего не роняла, хорошенечко его пережёвывала. Вкусно хрумкая, воспитанно помахивала хвостом, и была такая!.. А хвост у неё, наверное, для того, чтобы, когда жара, обмахиваться им как газетой.

А ещё хвост нужен для отпугивания мух! - разглядывая лошадь, добавил Саша, и это тоже была правда, потому, что мух над лошадкой вилось даже больше, чем над обоими нами.

Вот только хвост… Очень удобный, доставал он только до лошадиной середины. И согнанные с одной её половины противные мухи просто пересаживались на другую и спокойненько продолжали кусать лошадь дальше.

Лошади обязательно нужно было что-то придумать, ведь мухи могли закусать её насовсем! И лошадка придумала, и всё оказалось очень даже и просто: Если хвост ваш до какого-то места не достаёт! Или же его просто нет и заняты руки, а вас тем временем кто-то ест - попробуйте крупно и резко задрожать вашей шкурой.

Лошадка так и сделала, и у неё так здорово вышло! Потревоженные мухи разом взвились вверх, многие и вовсе улетели прочь! Но когда мы с Сашей попробовали сделать так же, у нас с ним не получилось ничего. Лошадь, наверное, долго тренировалась, а на нас наша кожа - ни отдельными местами, ни вся сразу - трястись не хотела никак. Лошадь ела, иногда, молча, показывала, как нужно правильно. Но у нас всё не получалось и не получалось всё равно: и почему?..

Кожа просто так дрожать не станет, - немножко подумав, догадался Саша. Чтобы она, как нужно, задрожала, нужно, чтобы на вас вначале кто-то сел, а ещё лучше - хорошенько укусил!

Когда меня кусают, я не люблю. Когда его кусают, не любит и Саша. Но сейчас-то мы тренировались, сейчас нам это было нужно! И мы тут же протянули комарам и мухам свои голые шеи, руки, Саша даже задрал одну свою штанину! Но старались мы зря, мухам лошадь казалась вкуснее, все садились только на неё, а на нас с Сашей так никто и не присел.

Стало просто даже немножечко обидно! И тут, когда я свою руку почти уже опустила, на меня кто-то всё-таки сел. А я уже не жду! Я растерялась! Как только машинально шлёпну! И всё: муха оказалась прихлопнутой и для тренировки больше не годилась.

А я!.. А я же не нарочно!.. И уже открыла, было, рот, чтобы объяснить Саше, что, честное слово, оно само!.. Да так с открытым ртом и замерла. Деловито прикидывая, на кого бы из нас троих присесть, над нами кружила муха уже другая! Огромная, гораздо больше той, что я только что прибила! И такая капризная, что, сколько бы мы с Сашей себя ей ни подсовывали, села всё же на лошадь, и тут же сосредоточенно принялась от неё что-то откусывать.

Я подняла прутик и, пока муха не наелась лошадью до конца, принялась потихоньку подгонять её в сторону Саши! Но муха попалась упрямая, и всё грызла и грызла лошадь, пока я не ткнула прутом прямо в её спину. Муха подпрыгнула, сказала сердитое «З-з!..» уселась на самую верхушку лошадиной головы, - и всем им снова стало хорошо: муха ела лошадь, лошадь ела сено, и, похоже, собиралась это делать до самой ночи! А ведь ни папа, ни мама ждать не будут! Возьмут, вернутся из гостей, и получится, что целый день лошадь мы кормили зря! Что на лошадь Саша даже не садился, станет никому не интересно, мама снова испугается, снова Саше верхом не разрешит! А папа, глядя на такое дело, лишь скажет нам «спасибо» и лошадь на конюшню отведёт сам.

Интересно, сколько же сена он может съесть? - обходя кругом лошадь, вслух подумал Саша. - Маленькую копёшку съест точно, а если пить не будет - может и большую.

Но лошадь молчала, как будто говорили тут вовсе не про неё. А время шло! И сколько нам ещё её ждать? Это нужно было как-то выяснить! А как?

Главное - выяснить, большину её живота! - сказал Саша. - Выясняем, с какой скоростью она съедает небольшую кучку сена! А дальше все просто: живот делим на скорость, - и всё, и становится сразу понятно, сколько же нам ещё её ждать.

И дело в шляпе! - почёсывая свой умный лоб, закончил объяснения Саша. Вот только в чём измеряют животы, он пока не знает и сам.

В километрах?..- попыталась догадаться я.

В каких километрах? - отмахнулся Саша. Километр - это длина! А живот - это объём! Измеряется килограммами, литрами, кубометрами!.. А так же любыми между собой одинаковыми штучками, какие только в лошадь можно поместить.

Или арбузы! Арбузы проще сосчитать! - подхватил Саша. Но, ни арбузов, ни яблок под рукой сейчас у нас не было. А было!.. Было только одинокое ведро, из которого папа лошадь поил. И оказалось, что ведрами объёмы можно запросто измерять тоже!

Три - в длину! Два - в высоту! Два - ширину! - и так, и сяк прикладывая ведро к лошади, бормотал Саша! Затем палочкой на рыхлой земле между собой всё перемножил, - и получилось, что вёдер в нашу лошадь помещается аж целых сто. Я немножко подумала, и сказала, что сто вёдер - это слишком много. Сто вёдер сена жевать лошадь будет три дня, а мы всё это время будем её ждать? И Саша перемножил снова, и во второй раз у нас получилось уже только двенадцать.

Двенадцать вёдер сена поместилось в лошадь во второй раз, и на наш взгляд она давным-давно должна была уже их съесть! Но лошадь как будто не слышала нас совсем, а только жевала, жевала и жевала. И только когда терпение у нас обоих закончилось совсем, и Саша отвязал повод и влез на телегу, чтобы с неё уже на лошадь сесть, вдруг оказалось, что на себе его тут катать никто и не собирался! Всякий раз, как только Саша пытался забросить на неё ногу, лошадь от телеги отходила! Саше приходилось слезать, подводить её к телеге снова! Но лишь только он оказывался на телеге, как та отходила вновь. И в четвёртый раз, и в пятый! Уйти совсем она не могла, повод был у Саши. Но спину от него убирала, и ничего с ней поделать было нельзя.

Чтобы Сашу стало не видно, я со стороны телеги даже закрыла ей ладошкой один глаз! Но лошадь тут же подняла свою голову выше, до её глаза я больше не доставала, а сама она!.. Раз за разом от телеги отходила и отходила, и всё яснее и яснее становилось понятно, что если нам не поможет кто-то ещё, то Саше на этой хитрой лошади не прокатиться уже никогда.

Помочь мог только папа, и к Марии Никифоровне, у которой папа и мама были в гостях, мы могли бы пойти уже давно! Но что при этом могли про нас подумать люди? Все бы обязательно и сразу спросили, почему это лошадь у нас в поводу? И если никто на ней верхом не едет, а идёт пешком рядом, то зачем она тогда вообще нужна?.. А папе с мамой стало бы за нас стыдно.

Но мы всё равно пошли, и папа нас спас. В окно нас увидел, вышел! Подставив руки под Сашину коленку, махом забросил его на лошадиную спину, - и всё сразу стало хорошо. Улыбалась я! Словно настоящий будёновец, улыбался в верхотуры Саша! Улыбалась даже лошадь, как будто сесть на себя не позволяла не она и сюда мы пришли как будто не из-за неё! Поглядывала в сторону, помахивала хвостом!

Но я сказала папе, чтобы он лошади не верил! Она так долга не хотела везти Сашу, что вокруг чуть было уже не стемнело! А если закроют конюшню?.. Что, так и будет она одна-одинёшенька стоять у нас во дворе и всю ночь бояться?

Папа согласился, что со стороны лошади так себя вести - это, конечно же, безобразие. Но он надеется, что лошадь из всего этого сделает надлежащие выводы и впредь так делать не будет.

Переговариваясь между собой, на крыльцо вышли Мария Никифоровна и мама. Мама объясняла, что «пора и честь знать!..», а Мария Никифоровна ей возражала! Пообещала вместе с нами накормить даже и лошадь! Но мы с Сашей сказали, что кормить эту притвору больше не надо! Что она уже и так!..

А раз так…- включился папа. Раз лошадь ничего больше не хочет, то ей самое время быть на конюшне. Саша и Таня поедят дома, и мы, пожалуй, пойдём.

Очень жаль, - опечалилась Мария Никифоровна. Пожелала нам спокойной ночи, мы ей пожелали того же и пошли. Мерно затопала лошадь, на ней верхом - счастливый Саша. А поодаль шли папа, мама, а между ними шагала я…

Александр Петербургский

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик со старухою, и за всю их бытность не было у них детей. Вздумалось им, что вот-де лета их древние, скоро помирать надо, а наследника господь не дал, и стали они богу молиться, чтобы сотворил им детище на помин души. Положил старик завет: коли родит старуха детище, в ту пору кто ни попадется первый навстречу, того и возьму кумом. Через сколько-то времени забрюхатела старуха и родила сына. Старик обрадовался, собрался и пошел искать кума; только за ворота, а навстречу ему катит коляска, четверней запряжена; в коляске государь сидит.
Старик не знавал государя, принял его за боярина, остановился и давай кланяться.
- Что тебе, старичок, надобно? - спрашивает государь.
- Да прошу твою милость, не во гнев будь сказано: окрести моего новорожденного сынка.
- Аль у тебя нет никого на деревне знакомых?
- Есть у меня много знакомых, много приятелей, да брать в кумовья не годится, потому что такой завет положен: кто первый встретится, того и просить.
- Хорошо, - говорит государь, - вот тебе сто рублев на крестины; завтра я сам буду.
На другой день приехал он к старику; тотчас позвали попа, окрестили младенца и нарекли ему имя Иван. Начал этот Иван расти не по годам, а по часам - как пшеничное тесто на опаре подымается; и приходит ему каждый месяц по почте по сту рублев Царского жалованья.
Прошло десять лет, вырос он большой и почуял в себе силу непомерную. В то самое время вздумал про него государь, есть-де у меня крестник, а каков он - не ведаю; пожелал его лично видеть и тотчас послал приказ, чтобы Иван крестьянский сын, не медля нимало, предстал пред его очи светлые. Стал старик собирать его в дорогу, вынул деньги и говорит:
- На-ка тебе сто рублев, ступай в город на конную, купи себе лошадь; а то путь дальний - пешком не уйдешь.
Иван пошел в город, и попадается ему на дороге стар человек.
- Здравствуй, Иван крестьянский сын! Куда путь держишь?
Отвечает добрый молодец:
- Иду, дедушка, в город, хочу купить себе лошадь.
- Ну так слушай меня, коли хочешь счастлив быть. Как придешь на конную, будет там один мужичок лошадь продавать крепко худую, паршивую; ты ее и выбери, и сколько б ни запросил с тебя хозяин - давай, не торгуйся! А как купишь, приведи ее домой и паси в зеленых лугах двенадцать вечеров и двенадцать утров по росам - тогда ты ее узнаешь!
Иван поблагодарил старика за науку и пошел в город; приходит на конную, глядь - стоит мужичок и держит за узду худую, паршивую лошаденку.
- Продаешь коня?
- Продаю.
- А что просишь?
- Да без торгу сто рублев.
Иван крестьянский сын вынул сто рублев, отдал мужику, взял лошадь и повел ко двору. Приводит домой, отец глянул и рукой махнул:
- Пропащие деньги!
- Подожди, батюшка! Авось на мое счастье лошадка поправится.
Стал Иван водить свою лошадь каждое утро и каждый вечер в зеленые луга на пастбище, и вот как прошло двенадцать зорь утренних да двенадцать зорь вечерних - сделалась его лошадь такая сильная, крепкая да красивая, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать, и такая разумная - что только Иван на уме помыслит, а она уж ведает. Тогда Иван крестьянский сын справил себе сбрую богатырскую, оседлал своего доброго коня, простился с отцом, с матерью и поехал в столичный город к царю-государю.
Ехал он близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, очутился у государева дворца, соскочил наземь, привязал богатырского коня за кольцо к дубовому столбу и велел доложить царю про свой приезд. Царь приказал его не задерживать, пропустить в палаты без всякой задирки. Иван вошел в царские покои, помолился на святые иконы, поклонился царю и вымолвил:
- Здравия желаю, ваше величество!
- Здравствуй, крестник! - отвечал государь, посадил его за стол, начал угощать всякими напитками и закусками, а сам на него смотрит-дивуется: славный молодец - и лицом красив, и умом смышлен, и ростом взял; никто не подумает, что ему десять лет, всякий двадцать даст, да еще с хвостиком! “По всему видно, - думает царь, - что в этом крестнике дал мне господь не простого воина, а сильно-могучего богатыря”. И пожаловал его царь офицерским чином и велел при себе служить.
Иван крестьянский сын взялся за службу со всею охотою, ни от какого труда не отказывается, за правду грудью стоит; полюбил его за то государь пуще всех своих генералов и министров и никому из них не стал доверять так много, как своему крестнику. Озлобились на Ивана генералы и министры и стали совет держать, как бы оговорить его перед самим государем. Вот как-то созвал царь к себе знатных и близких людей на обед; как уселись все за стол, он и говорит:
- Слушайте, господа генералы и министры! Как вы думаете о моем крестнике?
- Да что сказать, ваше величество! Мы от него не видали ни худого, ни хорошего; одно дурно - больно хвастлив уродился. Уж не раз от него слыхивали, что в таком-то королевстве, за тридевять земель, выстроен большой мраморный дворец, а кругом превысокая ограда поставлена - не пробраться туда ни пешему, ни конному! В том дворце живет Настасья прекрасная королевна. Никому ее не добыть, а он, Иван, похваляется ее достать, за себя замуж взять.
Царь выслушал этот оговор, приказал позвать своего крестника и стал ему сказывать:
- Что ж ты генералам да министрам похваляешься, что можешь достать Настасью-королевну, а мне про то ничего не докладываешь?
- Помилуйте, ваше величество! - отвечает Иван крестьянский сын. - Мне того и во сне не снилося.
- Теперь поздно отпираться; у меня коли похвалился, так и дело сделай; а не сделаешь - то мой меч, твоя голова с плеч!
Запечалился Иван крестьянский сын, повесил свою головушку ниже могучих плеч и пошел к своему доброму коню. Возговорит ему конь человеческим голосом:
- Что, хозяин, кручинишься, а мне правды не сказываешь?
- Ах, мой добрый конь! Отчего мне веселому быть? Оговорило меня начальство перед самим государем, будто я могу добыть и взять за себя замуж Настасью прекрасную королевну. Царь и велел мне это дело исполнить, а не то хочет рубить голову.
- Не тужи, хозяин! Молись богу да ложись спать; утро вечера мудренее. Мы это дело обделаем; только попроси у царя побольше денег, чтобы не скучать нам дорогою, было бы вдоволь поесть и попить, что захочется.
Иван переночевал ночь, встал поутру, явился к государю и стал просить на поход золотой казны. Царь приказал выдать ему, сколько надобно. Вот добрый молодец взял казну, надел на своего коня сбрую богатырскую, сел верхом и поехал в путь-дорогу.
Близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, заехал он за тридевять земель, в тридесятое королевство, и остановился у мраморного дворца; кругом дворца стены высокие, ни ворот, ни дверей не видно; как за ограду попасть? Говорит Ивану его добрый конь:
- Подождем до вечера! Как только стемнеет - оборочусь я сизокрылым орлом и перенесусь с тобой через стену. В то время прекрасная королевна будет спать на своей мягкой постели; ты войди к ней прямо в спальню, возьми ее потихоньку на руки и неси смело.
Вот хорошо, дождались они вечера; как только стемнело, ударился конь о сырую землю, оборотился сизокрылым орлом и, говорит:
- Время нам свое дело делать; смотри не давай маху!
Иван крестьянский сын сел на орла; орел поднялся в поднебесье, перелетел через стену и поставил Ивана на широком дворе.
Пошел добрый молодец в палаты, смотрит - везде тихо, вся прислуга спит глубоким сном; он в спальню - на кроватке лежит Настасья прекрасная королевна, разметала во сне покровы богатые, одеяла соболии. Засмотрелся добрый молодец на ее красоту неописанную, на ее тело белое, отуманила его любовь горячая, не выдержал и поцеловал королевну в уста сахарные. От того пробудилась красная девица и с испугу закричала громким голосом; на ее голос поднялись, прибежали слуги верные, поймали Ивана крестьянского сына и связали ему руки и ноги накрепко. Королевна приказала его в темницу посадить и давать ему в день по стакану воды да по фунту черного хлеба.
осказках.ру - сайт
Сидит Иван в крепкой темнице и думает думу невеселую: “Верно, здесь мне положить свою буйную голову!” А его добрый богатырский конь ударился оземь и сделался малою птичкою, влетел к нему в разбитое окошечко и говорит:
- Ну, хозяин, слушайся: завтра я выломлю двери и тебя ослобоню; ты спрячься в саду за таким-то кустом; там будет гулять Настасья прекрасная королевна, а я обернусь бедным стариком и стану просить у нее милостыни; смотри ж, не зевай, не то худо будет.
Иван повеселел, птичка улетела. На другой день бросился богатырский конь к темнице и выбил дверь копытами; Иван крестьянский сын выбежал в сад и стал за зеленым кустиком. Вышла погулять по саду прекрасная королевна, только поравнялась супротив кустика - как подошел к ней бедный старичок, кланяется и просит со слезами святой милостыни. Пока красная девица вынимала кошелек с деньгами, выскочил Иван крестьянский сын, ухватил ее в охапку, зажал ей рот таково крепко, что нельзя и малого голосу подать. В тот же миг обернулся старик сизокрылым орлом, взвился с королевною и добрым молодцем высоко-высоко, перелетел через ограду, опустился на землю и сделался по-прежнему богатырским конем. Иван крестьянский сын сел на коня и Настасью-королевну с собой посадил; говорит ей:
- Что, прекрасная королевна, теперь не запрешь меня в темницу?
Отвечает прекрасная королевна:
- Видно, мне судьба быть твоею, делай со мной, что сам знаешь!
Вот едут они путем-дорогою; близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, приезжают на большой зеленый луг. На том лугу стоят два великана, друг дружку кулаками потчуют; избились-исколотились до крови, а ни один другого осилить не может; возле них лежат на траве помело да клюка.
- Послушайте, братцы, - спрашивает их Иван крестьянский сын. - За что вы деретесь?
Великаны перестали драться и говорят ему:
- Мы оба родные братья; помер у нас отец, и осталось после него всего-навсего имения - вот это помело да клюка; стали мы делиться, да и поссорились: каждому, вишь, хочется все себе забрать! Ну, мы и решились драться не на живот, на смерть, кто в живых останется - тот обе вещи получит.
- А давно вы спорите?
- Да вот уж три года, как друг дружку колотим, а толку все не добьемся!
- Эх вы! Есть из-за чего смертным боем драться. Велика ли корысть - помело да клюка?
- Не говори, брат, чего не ведаешь! С этим помелом да с клюкою хоть какую силу победить можно. Сколько бы неприятель войска ни выставил, смело выезжай навстречу: где махнешь помелом - там будет улица, а перемахнешь - так и с переулочком. А клюка тоже надобна: сколько б ни захватил ею войска-все в плен заберешь!
“Да, вещи хорошие! - думает Иван. - Пожалуй, пригодились бы и мне”.
- Ну, братцы, - говорит, - хотите, я разделю вас поровну?
- Раздели, добрый человек!
Иван крестьянский сын слез с своего богатырского коня, набрал горсть мелкого песку, завел великанов в лес и рассеял тот песок на все на четыре стороны.
- Вот, - говорит, - собирайте песок; у кого больше будет, тому и клюка и помело достанутся.
Великаны бросились собирать песок, а Иван тем временем схватил и клюку и помело, сел на коня - и поминай как звали!
Долго ли, коротко ли, подъезжает он к своему государству и видит, что его крестного отца постигла беда немалая: все царство повоевано, около стольного города стоит рать-сила несметная, грозит все огнем пожечь, самого царя злой смерти предать.
Иван крестьянский сын оставил королевну в ближнем лесочке, а сам полетел на войско вражее; где помелом махнет - там улица, где перемахнет - там с переулочком! В короткое время перебил целые сотни, целые тысячи; а что от смерти уцелело, то зацепил клюкою и живьем приволок в стольный город.
Царь встретил его с радостью, приказал в барабаны бить, в трубы трубить и пожаловал генеральским чином и несметной казною.
Тут Иван крестьянский сын вспомнил про Настасью прекрасную королевну, отпросился на время и привез ее прямо во дворец. Похвалил его царь за удаль богатырскую, велел ему дом готовить да свадьбу справлять. Женился Иван крестьянский сын на прекрасной королевне, отпировал свадьбу богатую и стал себе жить, не тужить. Вот вам сказка, а мне бубликов связка.

Добавить сказку в Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Мой Мир, Твиттер или в Закладки

В одной маленькой, ну очень маленькой деревушке, жила – была маленькая и смелая лошадка по имени Ласка. По правде, говоря, там жила не только Ласка, а ещё коровы, овечки, козочки и ещё много пушистых и пернатых обитателей двора.

И вот, у этой маленькой лошадки была мечта. Мечтала она быть не простой дворовой лошадкой, а настоящей королевской лошадью. Возить в карете королеву по городам и странам, видать мир, себя показывать и на других смотреть. В общем, мечтала она, мечтала, пока её маленькому терпенью не пришёл конец. Топнула она своим копытцем, как – то, о землю, и сказала:

- «Всё! Мне надоело мечтать! Вот пойду к королеве и скажу ей прямо, что хочу стать её королевской лошадью. А там посмотрим, что будет».

На что, пернатые, парнокопытные и пушистые соседи только посмеялись. А Ласка пошла со двора, с высоко поднятой головой и со страхом в сердце.

И вот наша маленькая бесстрашная лошадка начала свой путь к мечте, путь который был ей не изведан.

Она вошла в лес. Потому что, королевство находилось за густым, тёмным лесом, в котором Ласка ни разу не была. И побрела, сквозь высокую траву и ветвистые деревья. Брела она, брела, пока не набрела на маленький колючий мяч, который фыркал и пыхтел. Это был крошка – ёж.

- «Ты кто? И как звать тебя?» - удивлённо спросила Ласка.

- «Я, ёж Фомка, а ты кто? И что ты тут делаешь?» - ответил вежливо незнакомец.

- «Я лошадка Ласка с деревушки, иду к королеве, хочу служить ей и быть королевской лошадью».

- «Тогда, я помогу тебе пройти этот лес, так как тебя здесь могут поджидать много опасностей. Я знаю здесь каждую травинку и каждый уголок земли».

- «О! Я буду тебе только благодарна!» - радостно запрыгала лошадка.

И они пошли в самую чащу леса. Фомка всю дорогу рассказывал Ласке интересные и смешные истории из жизни семейства ёжиков, и угощал её ягодами костиники и дикой вишни. Пока не стало смеркаться, и солнце не скрылось за горизонтом.

Ласка с Фомкой уже готовились к ночлегу, как увидели в дали огонёк, и решили подойти, узнать что там. Чем ближе подходили друзья к огоньку, тем всё больше понимали, что возле костра сидели не обычные путники, а настоящие разбойники. Их было шестеро, они громко хвалились и жадно делили награбленное, по кусочкам, разбирая королевскую карету. А рядом была привязана к дереву напуганная королева, которая горько плакала.

Про этот лес давно ходила не добрая молва, что разбойники здесь грабили всех, кто попадался им на пути, а награбленное прятали в специальном тайнике.

И вот наша маленькая бесстрашная лошадка, вот – вот была готова подбежать и освободить королеву от плена ужасных разбойников, как крошка – ёж остановил её со словами:

- «Стой, Ласка! Смерть тебя там ждёт, если бросишься сейчас туда с головой! Выслушай меня. Мы, обязательно, её освободим, только, не силой, а умом и хитростью. Согласна?».

Ласка, посмотрев на уверенную мордочку Фомки, лишь покачала головой. Фомка придумал ловушку для разбойников. Ловушка была в виде, глубоко вырытой ямы, прикрытая сухими ветками. Осталось только замаскироваться. На головы они нацепили себе ветки, мхи, да колючки, вымазали друг другу мордочки грязью, что стали чернее ночи, и обвязались белой мантией, что взяли у, неподалёку живущей, бабушки лисы.

А в это время, разбойники были так увлечены своей добычей, что и не слышали, как рядом с ними притаились Ласка с Фомкой. Когда герои набрались смелости, то начали реализовывать свой план. Они стали ветками трясти, стучать, гудеть, шипеть, хрипеть и даже посвистывать. Разбойники, услышав странные устрашающие звуки, остолбенели от страха. Самый главный из них сказал:

- «Что это могло быть? Эй, вы, идите, и проверьте, что там!».

И разбойники без всякой охоты пошли в лес, откуда слышны были звуки, прихватив с собой ножи да сабли. А Ласка с Фомкой их вели всё ближе и ближе к яме, пока они совсем не провалились с треском до единого.

Тут герои бросились на помощь к королеве. Когда они подошли к костру, где оставался главный из разбойников, Ласка вышла в своём образе к разбойнику, и как застучит копытами, боднув его своими рогами – ветками, что бедный разбойник побледнел, потом позеленел, и сел со страху на огонь, что стал он не зелёным, а красным, как помидор. И бросился бежать, куда глаза глядят, позабыв о своих товарищах.

А Ласка и Фомка, сняв с себя устрашающий камуфляж, освободили королеву, напоили её успокаивающим чаем, и рассказали, что произошло с остальными разбойниками. А королева поблагодарила своих спасителей, предложив им награду, которую они пожелают.

Ёжик Фомка попросил у королевы мирной и спокойной жизни для лесных зверей. Чтоб королевские охотники не охотились в его лесу, и не обижали зверей. На что королева охотно согласилась.

Потом, она обратилась к Ласке и спросила у неё, чего она желает.

- «Я, уважаемая королева, с самого детства, мечтала быть королевской лошадью, и взять за честь служить вам, быть рядом с вами, везде сопровождать. Но, если вы откажите, я всё пойму. И вернусь в свой двор, к своей обычной жизни».

А королева, с улыбкой на лице, сказала:

- «Такой бесстрашной и смелой лошади у меня ни разу ещё не было! Я тебя беру, мне как раз такие в королевстве нужны!».

Переночевав в лесу, утром крошка – ёж и лошадка отыскали тайник разбойников, и отдали всё богатство королеве. А она тем, временем пообещала, вернуть награбленное горожанам и близ лежащим деревням. Позже, Ласка и королева распрощались с Фомкой, и разошлись по своим делам. Ведь теперь, у Ласки началась совсем новая, ещё более, интересная жизнь…

Страница 1 из 3

Жила-была на свете Зелёная Лошадь.
Глаза у неё были как крыжовник, грива – как хмель, который оплетает заборы и деревья, спина была как мягкий мох, и её всегда хотелось погладить. Чулочки на ногах – серебристые, как листья тополя, а уж хвост был похож, извините, на можжевельник. Жила Зелёная Лошадь на воле, в лесах и в глуши, и паслась где хотела. Заприметить её среди зелени было очень и очень трудно, и люди, которые ходили в лес, никогда её не замечали.
А жил ещё на свете человек, которого звали Ванечка, и он ничего не знал про Зелёную Лошадь. Ну, не слыхал, и всё.
Вот однажды пошёл Ванечка в лес. Брал-брал чернику – да и забрёл в глушь, где отдыхала Зелёная Лошадь.Она дремала, вдруг слышит – кто-то идёт. Открыла глаза – Ванечка. Идёт прямо на неё, а её не видит. Того гляди – наступит! Что делать?
Зелёная Лошадь прекрасно говорила на русском языке, но что тут скажешь, когда прямо на тебя Ванечка с черникой прётся?!
Лошадь и сама растерялась и сказала вдруг:
– Чу-чу-чу…
Ванечка остолбенел. Он никак не мог понять, кто это говорит ему «чу-чу-чу».
– Чего-чего? – сказал он, а у самого губы затряслись. А глаза от ужаса так раскрылись, так широко-широко и бездонно, что Зелёная Лошадь заглянула в них и сразу его полюбила, навеки и окончательно.
– Тихо, – сказала она. – Спокойно, Ванечка. Это я тут лежу – Зелёная Лошадь.
– Кто!!! – закричал Ванечка. – Кто лежит? Где? Какая лошадь???
– Да не кричи ты так! – сказала Зелёная Лошадь. – Я – добрая.
И тут она махнула хвостом и встала перед Ванечкой во всей своей лесной красе. А Ваня вдруг увидел, как ожил перед ним куст можжевельника и вообще – весь лес!
– Уй-ю-юй! – заорал он дурным голосом, бросил корзину с черникой и дунул из лесу домой.
А Лошадь думает: «Чего он так напугался? Надо ему всё объяснить, успокоить».
И она пустилась за Ванечкой вскачь.
А он выбежал из леса, чешет через поле к деревне, а за спиной слышит топот копыт. Оглянулся – о ужас! Лошадь! Зелёная! Мчится за ним через овсяное поле!

– Стой! – Лошадь кричит. – Стой! Не бойся меня!
А Ваня жарит ещё быстрей. Добежал до деревни, в избу ввалился.
– Мамка! – кричит. – Папка! За мной Зелёная Лошадь гонится!
Папка тоже дубина был здоровенная, выскочил на крыльцо, схватил грабли. И тут же орут оба:
– Лошадь! Зелёная Лошадь! Гони её!

А был у них сосед, по фамилии Подушкин. Он вышел из дома, увидел Зелёную Лошадь и быстренько всё сообразил. Схватил крепкую верёвку и накинул Лошади на шею. А потом кнутом стрельнул, кнутом пальнул – и загнал Зелёную Лошадь в загон. А загон этот был вроде такого огромного сарая с крышей. Называется – конюшня. Только коней в ней сейчас не было. Они в поле работали.
Привязал Подушкин Зелёную Лошадь, кинул ей сенца клок, а сарай запер на огромный висячий замок.
Вот как глупо попалась Зелёная Лошадь.
– Ну как? Ну что? – Ванечка к Подушкину подбегает. – Как там Зелёная Лошадь? Не брыкается?
– Какая ещё Зелёная Лошадь? – отвечает Подушкин. – Никакая это не Зелёная Лошадь. Это самая простая моя собственная лошадь, а зелёная она оттого, что в траве извалялась. Придумали ещё – Зелёная Лошадь!
Хотели Ванечка с папкою в щёлочку заглянуть, но Подушкин кнутом пальнул.
– Отойдите, соседи, от моей конюшни. Я к вам в сарай не заглядываю.

Отвязал Подушкин здорового кобеля от собачьей будки и привязал ко входу в конюшню. А звали этого кобеля – Амаркорд. Разинул Амаркорд усатую да клыкастую пасть и так рявкнул, что у окрестных собак на сто километров кругом шерсть дыбом встала. Папка говорит:
– Что это ты, Вань, придумал про Зелёную Лошадь?
– Эх, папка-папка, – сказал Ванечка и горько заплакал. Только теперь он понял, что счастье было у него в руках, а он от этого счастья убежал, да ещё и орал во всё горло. Горько-горько плакал Ванечка. Так долго и так горько он плакал, что навеки полюбил Зелёную Лошадь и понял, что теперь не будет ему, Ванечке, покою ни днём ни ночью.
Но ночь ещё не настала, а настал вечер. Вечером пригнали с работы лошадей.
Подушкин стоял у ворот и пересчитывал лошадей. И когда все вошли в загон, он снова двери запер.

И вот лошади увидели, что в конюшне стоит в стойле Зелёная Лошадь.
– Боже мой! – говорили они. – Зелёная Лошадь! Неужели это ты? Ведь ты же свободная лошадь, как же ты Подушкину попалась?
– Глупо попалась, – объясняла им Зелёная Лошадь, – из-за одного мальчика. Правда, очень хорошего. Я в него влюбилась.
– Как же это так, – всхрапывали лошади, – влюбилась в мальчика. Влюбилась бы в какого-нибудь достойного коня!
– Лошади всегда любили людей, – послышался вдруг низкий и сильный голос. – И особенно детей.