Рисунок Михаила Горелика.

Отрывок из обзорной статьи востоковеда, исследователя истории оружия, искусствоведа Михаила Горелика - об истории монгольского доспеха Автор более 100 научных работ ушел из жизни почти ровно год назад. Значительную часть своей научной деятельности посвятил изучению военного дела древних и средневековых народов Евразии.

Источник - Горелик М. В. Ранний монгольский доспех (IX - первая половина XIV в.) // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск: Наука, 1987.

Как показано в работах последнего времени (18), основные компоненты монгольского средневекового этноса мигрировали в Монголию, до того занятую в основном тюрками, из Южного Приамурья, Западной Маньчжурии на протяжении IX-XI вв., вытеснив и частично ассимилировав своих предшественников. В начале XIII в. при Чингисхане происходит консолидация в единый этнос практически всех монголоязычных племен и омонголенных тюрок, тунгусов, тангутов Центральной Азии.

(Крайний восток Евразии, притязания на который монголам так и не удалось реализовать: Япония)

Сразу же вслед за этим в течение первой половины XIII в.гигантскими завоеваниями Чингисхана и его потомков неизмеримо расширяется территория расселения монгольского этноса, при этом на окраинах идет процесс взаимной ассимиляции пришельцев и местных кочевников - тунгусо-маньчжуров на востоке, тюрков -на западе, причем в последнем случае в языковом отношении тюрки ассимилируют монголов.

Несколько иная картина наблюдается в сфере материальной и духовной культуры. Во второй половине XIII в. складывается культура империи чингизидов, при всем региональном разнообразии единая в социально престижных проявлениях - костюме, прическе(19), украшениях(20) и, конечно же, в воинском снаряжении, особенно доспехе.

Для понимания истории монгольского доспеха следует выяснить следующие вопросы: традиции доспеха Приамурья VIII-XI вв., Забайкалья, Монголии, юго-запада Центральной Азии и Алтае-Саянского нагорья к XIII в.,а также кочевников Восточной Европы и Зауралья к этому же периоду.

К сожалению, по доспеху интересующего нас периода, бытовавшему на территории Внешней Монголии и Северо-Западной Маньчжурии, опубликованных материалов нет. Зато по всем остальным регионам опубликован вполне репрезентативный материал. Достаточно широкое распространение металлического доспеха показывают находки панцирных пластин в Северном Приамурье(21) (см. рис. 3, 11-14), соседствующем с местами первоначального обитания монголов, в Забайкалье(22) (см. рис. 3, 1, 2, 17, 18), где с периода переселения кочевал род Чингисхана. Немногочисленные, но яркие находки происходят с территории Си-Ся (23) (см. рис. 3, 6-10), много остатков кыргызских панцирей(24) обнаружено в Туве и Хакасии.

Особенно же богат материалами Синьцзян, где находки вещей (см. рис. 3, 3-5) и особенно обилие исключительно информативной живописи и скульптуры позволяют чрезвычайно полно и подробно представить развитие здесь доспеха во второй половине I тыс.(25), и не только в Синьцзяне, но и в Монголии, где находился центр первых каганатов тюрок, уйгуров и киданей. Таким образом, можно смело утверждать, что монголам IX-XII вв. был прекрасно известен и достаточно широко ими применялся металлический ламеллярный панцирь, не говоря уже о доспехе из твердой и мягкой кожи.

Что же касается производства доспехов кочевниками, которые, по убеждению (точнее, предубеждению) многих исследователей, не способны сами изготовлять их в широком масштабе, то пример скифов, в чьих погребениях найдены сотни доспехов(26), саков, за короткое время освоивших массовое их производство и создавших оригинальный комплекс защитного вооружения(27), сяньби (одних из предков монголов), чьи скульптурные изображения латников на бронированных конях заполняют погребения в Северном Китае, наконец, тюркских племен, донесших в середине I тыс. оригинальный ламеллярный доспех, в том числе и конский, до Центральной Европы (он был заимствован германцами, славянами и византийцами)(28),- все это говорит о том, что кочевники при наличии военной необходимости вполне могли произвести достаточное количество доспехов из металла, не говоря о кожаных.

Образец скифского доспеха со знаменитого золотого гребня из кургана Солоха.

Кстати, этиологическая легенда монголов (как и тюрок) характеризует их именно как железоделов, их самый почетный титул - дархан, как и имя основателя державы - Темучин, означают мастеров железного дела(29).

Оснащенность защитным вооружением монголов на протяжении последних десятилетий XII - первых десятилетий XIV в. можно, хотя и весьма приблизительно, определить по письменным источникам.

Лубчан Данзан в «Алтан Тобчи» приводит следующий рассказ: однажды на Темучина, еще до создания им державы, напали в дороге 300 татар. Темучин и его воины разбили вражеский отряд, «сто человек убили, двести захватили... забрали сто коней и 50 панцирей»(30). 200 пленных вряд ли повели пешими и раздетыми - достаточно было связать им руки и привязать поводья их коней к своим торокам.

Следовательно, сто захваченных коней и 50 панцирей принадлежали 100 убитым. Значит, панцирь имел каждый второй воин. Если такое положение имело место в обычной стычке смутного времени в глубине степей, то в эпоху создания империи, громадных завоеваний, эксплуатации производственных ресурсов городов оснащенность защитным вооружением должна была увеличиться.

Так, Насави сообщает, что при штурме города «все татары надели свои доспехи»(31) (именно панцири, как пояснил нам переводчик текста З. М. Буниятов). По сведениям Рашид ад-Дина, оружейники при хулагуидском хане Газане поставляли в казенные арсеналы при плохой организации дела 2 тыс., а при хорошей - 10 тыс. полных комплектов вооружения, в том числе и защитного, в год, причем в последнем случае оружие в большом количестве поступало и в свободную продажу. Дело в том, что к концу XIII в. наблюдался кризис кар-ханэ - казенных фабрик, где работали в полурабских условиях сотни мастеров, собранных монгольскими ханами.

Роспуск мастеров, при условии определенной квоты поставок в казну, для свободной работы на рынок сразу же позволил в несколько раз увеличить выпуск вооружения (воинам вместо раздачи оружия из арсеналов стали давать деньги для его покупки на рынке)(32). Но на первых порах, в эпоху завоеваний, устройство карханэ на базе эксплуатации ремесленников, захваченных в областях с оседлым населением, должно было давать большой эффект.

Осада монголами Багдада в 1221 г.

На монголов XIII в. можно экстраполировать данные по ойратам и халхинцам XVII и начала XVIII в. В монголо-ойратских законах 1640 г. о панцирях говорится, как об обычном штрафе: с владетельных князей - до 100 шт., с их младших братьев - 50, с невладетельных князей - 10, с чиновников и княжеских зятьев, знаменосцев и трубачей - 5, с телохранителей, воинов категорий лубчитэн («панцирник»), дуулгат («шлемоносец»), дэгэлей хуякт («тегилейник» либо «носитель тегилея и металлического панциря»), а также простолюдинов, если у последних есть панцири,- 1 шт.(33) Доспехи - панцири и шлемы - фигурируют в составе калыма, трофеев, они были объектами кражи, ими награждали, за спасенный от огня и воды панцирь владелец отдавал лошадь и овцу(34).

Отмечено в законах и производство панцирей в степных условиях: «Ежегодно из 40 кибиток 2 должны делать латы, если не сделают, то оштрафовать конем или верблюдом»(35). Позже, спустя почти 100 лет, на оз. Тексел из местной руды, которую ойраты издавна сами добывали и в лесу плавили в горнах, они получали железо, делали сабли, панцири, латы, шлемы, такого дела мастеров у них там было около 100 чел., - как писал об этом кузнецкий дворянин И. Сорокин, бывший в ойратском плену(36).

Кроме того, как говорила одна ойратка жене русского посла И. Унковского, «по вся лета сбирают со всех улусов в Ургу к контайше до 300 и больше баб и чрез целое лето за свой кошт шьют к латам куяки и платье, которое посылают в войско»(37). Как видим, в условиях кочевого хозяйства простые виды доспехов изготовлялись и неквалифицированными работниками, сложные - профессиональными мастерами, которых было достаточно много и каким в эпоху Чингисхана был, скажем, странствующий кузнец Чжарчиудай-Эбуген, спустившийся к хану с горы Бурхан-Халдун(38). Постоянно, как о чем-то обычном (имея в виду само применение), говорится о монгольском доспехе в европейских источниках XIII в.(39)

А. Н. Кирпичников, писавший о слабости защитного вооружения татаро-монголов, ссылался на сведения Рубрука(40). Но этот очевидец путешествовал в мирное время и, кроме того, отмечая редкость и иноземное происхождение металлических панцирей у монголов, мимоходом упомянув в числе другого оружия их панцири из шкур, выделил лишь экзотический, по его мнению, доспех из твердой кожи(41). Вообще, Рубрук был крайне невнимателен к военным реалиям, в отличие от Плано Карпини, чьи подробные описания являются первоклассным источником.

Основным изобразительным источником для изучения раннего монгольского доспеха служат иранские миниатюры первой половины XIV в. В других работах (42) нами было показано, что практически во всех случаях на миниатюрах изображены чисто монгольские реалии - прическа, костюм и вооружение, разительно отличающиеся от тех, которые мы видели в мусульманском искусстве до середины XIII в., и до деталей совпадающие с реалиями в изображениях монголов в китайской живописи эпохи Юань.

Монгольские воины. Прорисовка с юаньской живописи.

В последней, правда, практически нет батальных сюжетов, но в произведениях религиозного содержания(43) запечатлены воины в доспехах, отличающихся от традиционных сунских, чертами лица напоминающие «западных варваров». Скорее всего, это монгольские воины. Тем более, что они похожи на монголов с картины «Сказание о монгольском нашествии» («Моко сурай экотоба эмаки») из императорской коллекции в Токио, приписываемой художнику Тоса Нагатаке и датируемой примерно 1292 г.(44)

О том, что это именно монголы, а не китайцы или корейцы монгольской армии, как иногда полагают(45), свидетельствует национальная монгольская прическа некоторых воинов - косы, уложенные в кольца, опускающиеся на плечи.

- на АРД.

=========================================

Примечания

18 Кызласов Л. Р. Ранние монголы (к проблеме истоков средневековой культуры) // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века.- Новосибирск, 1975; Кычанов Е. И. Монголы в VI - первой половине XII в. // Дальний Восток и соседние территории в средние века.- Новосибирск, 1980.

16 Горелик М. В. Монголы и огузы в тебризской миниатюре XIV-XV веков // Mittelalterliche Malerei im Orient.- Halle (Saale), 1982.

20 Крамаровский М. Г. Торевтика Золотой Орды XIII-XV вв.: Автореф. дис. ...канд. ист. наук.- Л., 1974.

21 Деревянко Е. И. Троицкий могильник.- Табл. I, 1; III. 1-6; XV,7, 8, 15-18 и ел.; Медведев В. Е. Средневековые памятники...- Рис. 33, 40;табл. XXXVII, 5, 6; LXI и ел.; Леньков В. Д. Металлургия и металлообработка...- Рис. 8.

22 Асеев И. В., Кириллов И. И., Ковычев Е. В. Кочевники Забайкалья в эпоху средневековья (по материалам погребений).- Новосибирск, 1984.-Табл. IX, 6, 7; XIV, 10,11 ; XVIII, 7; XXI, 25, 26; XXV, 7, 10, И-

23 Ян Хун. Сборник статей...- Рис. 60.

24 Сунчугашев Я. И. Древняя металлургия Хакасии. Эпоха железа.- Новосибирск, 1979.- Табл. XXVII, XXVIII; Худяков Ю. В. Вооружение...-Табл. X-XII.

23 Горелик М. В. Вооружение народов...

26 Черненко Е. В. Скифский доспех.- Киев, 1968.

27 Горелик М. В. Сакский доспех // Центральная Азия. Новые памятникикультуры и письменности.- М., 1986.

28 Thordeman В. Armour...; Gamber О. Kataphrakten, Clibanarier, Norman-nenreiter // Jahrbuch der Kunsthistorischen Sammlungen in Wien.- 1968.-Bd 64.

29 Кычанов Е. И. Монголы...- С. 140-141.

30 Лубсан Данзан. Алтан тобчи («Золотое сказание») / Пер. Н. А. Шастиной.- М., 1965.- С. 122.

31 Шихаб ад-Дин Мухаммед ан-Насави. Жизнеописание султана Джалалад-Дина Манкбурны / Пер. 3. М. Буниятова.- Баку, 1973.- С. 96.

32 Рашид ад-Дин. Сборник летописей / Пер. А. Н. Арендса.- М.- Л.,1946.- Т. 3.- С. 301-302.

33 Их цааз («великое уложение»). Памятник монгольского феодального права XVII в./Транслитерация, пер., введ. и коммент. С. Д. Дылыкова.- М.,1981.- С. 14, 15, 43, 44.

34 Там же.- С. 19, 21, 22, 47, 48.

35 Там же.- С. 19, 47.

36 См.: Златкин И. Я. История Джунгарского ханства.- М., 1983.-С. 238-239.

37 Там же.- С. 219.

38 Козин А. Н. Сокровенное сказание.- М.- Л., 1941.- Т. 1, § 211.

39 Матузова В. И. Английские средневековые источники IX-XIII вв.-М., 1979.- С. 136, 137, 144, 150, 152, 153, 161, 175, 182.

40 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв. // САИ Е1-36.- Л., 1971.- С. 18.

41 Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука / Пер.И. П. Минаева.- М., 1956.- С. 186.

42 Горелик М. В. Монголы и огузы...; Gorelik M. Oriental Armour...

43 Murray J. К. Representations of Hariti, the Mother of Demons and thetheme of «Raising the Aims-howl» in Chinese Painting // Artibus Asiae.- 1982.-V. 43, N 4.- Fig. 8.

44 Бродский В. Е. Японское классическое искусство.- М., 1969.- С. 73;Heissig W. Ein Volk sucht seine Geschichte.- Dusseldorf -" Wien, 1964.-Gegentiher S. 17.

45 Turnbull S. R. The Mongols.- L., 1980.- P. 15, 39.

Справка

Михаил Викторович Горе́лик (2 октября 1946, Нарва, ЭССР - 12 января 2015, Москва) - искусствовед, востоковед, исследователь истории оружия. Кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, академик Академии художеств Республики Казахстан. Автор более 100 научных работ, значительную часть своей научной деятельности посвятил изучению военного дела древних и средневековых народов Евразии. Сыграл большую роль в развитии художественной научно-исторической реконструкции в СССР, а затем и в России.

Роковой 1223 г. В самом конце весны 1223 г. в 500 км от южных границ Руси в смертельной схватке сошлись русско-половецкие и монгольские войска. Трагические для Руси события имели свою предысторию, и потому стоит остановиться на "деяниях монголов", понять историческую неизбежность пути, что привел полки Чингисхана, русских и половцев на Калку той самой весной.

Откуда известно о татаро-монголах и их завоеваниях. Сами о себе, истории своего народа в XIII в. монголы рассказали немного в эпическом произведении "Сокровенное сказание", куда вошли исторические песни, "родословные сказания", "устные послания", поговорки, пословицы. Кроме того, Чингисхан принял "Великую Ясу", свод законов, который позволяет понять принципы устройства государства, войска, содержит предписания, моральные и судебные. О монголах писали и те, кого они завоевывали: китайские и мусульманские летописцы, позже русские и европейцы. В конце XIII в. в Китае, покоренном монголами, почти 20 лет жил итальянец Марко Поло, потом подробно живописавший в своей "Книге" о виденном и слышанном. Но, как обычно для истории средневековья, сведения от XIII в. противоречивы, недостаточны, порою малопонятны или малодостоверны.
Чингисхан

Монголы: что скрывается за названием

В конце XII в. на территории cеверо-восточной Монголии и Забайкалья обитали монголоязычные и тюркские племена. Название "монголы" получило в исторической литературе двоякое истолкование. По одной из версий, древнее племя Мэн-гу проживало в верховьях Амура, но такое же название носил один из татарских родов в Восточном Забайкалье (к этому роду принадлежал и Чингисхан). По другой гипотезе, Мэн-гу очень древнее племя, редко упоминаемое в источниках, но при этом древние никогда не путали их с племенем "дада" (татарами).

С монголами упорно враждовали татары. Название удачливых и воинственных татар стало постепенно собирательным для целой группы племен, обитавших в Южной Сибири. Долгое и ожесточенное противостояние татар и монголов завершилось к середине XII в. победой последних. Татары были включены в число народов, покоренных монголами, и для европейцев названия "монголы" и "татары" стали синонимами.

Традиционные занятия татар и их "курени". Основными занятиями монголов были охота и скотоводство. Племена монголов-скотоводов, сыгравшие впоследствии столь значительную роль в мировой истории, обитали к югу от Байкала и до Алтайских гор. Главной ценностью степняков-кочеводов были тысячные табуны лошадей.
Сам образ жизни и среда обитания воспитывали в монголах выносливость, стойкость, способность легко переносить дальние походы. К верховой езде и владению оружием мальчиков-монголов приучали в раннем детстве. Уже подростки были отличными наездниками и охотниками. Не удивительно, что повзрослев, они становились и великолепными воинами. Суровые природные условия и частые нападения недружественных соседей или врагов формировали характерные для "живущих в войлочных кибитках" черты: мужество, презрение к смерти, умение организоваться для защиты или нападения.
В период до объединения и завоевательных походов, монголы находились на последней стадии родового строя. Они кочевали "куренями", т.е. родовыми или племенными объединениями, насчитывавшими от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. С постепенным распадом родового строя из "куреней" выделялись отдельные семьи, "аилы".

Возвышение военной знати и дружины. Главную роль в общественной организации монгольских племен играли народные собрания и совет племенных старейшин (курултай), но постепенно власть сосредоточивалась в руках нойонов (военачальников) и их дружинников (нукеров). Удачливые и добычливые нойоны (со временем превратившиеся в ханов) со своими верными нукерами, возвышались над основной массой монголов - рядовыми скотоводами (ойратами).

Чингисхан и его "народ-войско". Объединение разрозненных и враждующих племен происходило тяжело, и окончательно преодолеть "железом и кровью" сопротивление строптивых ханов довелось Тэмучину. Потомок знатного, по монгольским понятиям, рода, Тэмучин многое испытал в юности: потерю отца, отравленного татарами, унижения и гонения, пленение с деревянной колодкой на шее, но все перенес и встал во главе великой империи.

В 1206 г. курултай провозгласил Тэмучина Чингисханом.

Завоевания монголов, поразившие мир, были основаны на принципах железной дисциплины и военных порядках, внедренных именно им. Монгольские племена были спаяны своим вождем в орду, единый "народ-войско". Вся общественная организация степняков строилась на основе Чингисханом же введенной "Великой Ясы" - упомянутого выше свода законов. Дружина нукеров была преобразована в личную гвардию (кишкитенов) хана, численностью в 10 тысяч человек; остальное войско делилась на десятки тысяч ("тьмы" или "тумены"), тысячи, сотни и десятки бойцов. Во главе каждого подразделения стоял опытный и умелый военачальник. В отличие от многих европейских средневековых армий, в войске Чингисхана исповедовался принцип назначения военачальников в соответствии с личными достоинствами. За бегство с поля боя одного воина из десятка казнился весь десяток, за бегство десятка казнилась сотня, а поскольку десятки состояли, как правило, из близких родственников, то понятно, что минутная трусость могла обернуться смертью отца, брата и случалась крайне редко. Смертной казнью каралось и малейшее неисполнение приказов военачальников. Установленные Чингисханом законы касались и гражданской жизни.

Вооружение монголо-татарских воинов

Принцип "война себя кормит". При наборе в войско, каждый десяток кибиток обязан был выставить от одного до трех воинов и обеспечить их продовольствием. Никто из воинов Чингисхана не получал жалования, но каждый их них имел право на часть добычи в покоренных землях и городах.

Естественно, что у степняков-кочевников главным родом войск была конница. Никаких обозов при ней не было. Воины брали с собой два кожаных меха с молоком для питья да глиняный горшок для варки мяса. Это позволяло в короткое время передвигаться на очень дальние расстояния. Все потребности обеспечивались за счет покоренных территорий.
Вооружение монголов было простым, но эффективным: мощный, покрытый лаком лук и несколько колчанов со стрелами, копье, кривая сабля, и кожаные доспехи с металлическими накладками.

Боевые порядки монголов состояли из трех главных частей: правого крыла, левого крыла и центра. В ходе сражения войско Чингисхана легко и очень умело маневрировало, использовало засады, отвлекающие маневры, ложные отступления с внезапными контратаками. Характерно, что монгольские военачальники почти никогда не вели за собой войска, а руководили ходом боя, либо находясь на господствующей высоте, либо через своих посыльных. Так сохранялись командные кадры. За время покорения Руси полчищами Батыя, монголо-татары потеряли лишь одного Чингизида - хана Кулькана, тогда как русские потеряли каждого третьего из Рюриковичей.
Перед началом сражения проводилась скрупулезная разведка. Задолго до начала похода посланцы монголов, маскировавшиеся под обычных торговцев, выясняли численность и особенности расположения гарнизона противника, запасы продовольствия, возможные пути подхода или отхода от крепости. Все маршруты военных походов просчитывались монгольскими полководцами заранее и очень тщательно. Для удобства сообщения строились специальные дороги со станциями (ямами), где всегда находились сменные лошади. Все срочные приказы и распоряжения подобная "конная эстафета" передавала со скоростью до 600 км в сутки. За два дня до любого похода вперед, назад, по обе стороны предполагаемого пути рассылались отряды по 200 человек.
Каждое новое сражение приносило новый военный опыт. Особенно много дало завоевание Китая.

Монголы были одними из лучших воинов своего времени - у них была эффективная тактика, хорошее снаряжение и повальное количество конницы. Они брали из чужих армий лучшее, формируя свою, непобедимую в то время.

Говоря об оружии монголов, в первую очередь вспоминаешь о луке. Монгольский лук был композитным - сделанным из нескольких слоев,обычно это были разные виды дерева,а так же рога. Покрывали такой лук лаком, который защищал от влаги. Примечательно, что лак этот был изобретен в Китае, а монголы его заимствовали. Стрелял такой лук гораздо сильней и дальше, но точность сильно падала, не говоря уж о стрельбе верхом на скаку, - лук был очень тугим и долго держать тетиву было невозможно. Однако монголы практически всегда попадали в цель - многолетние тренировки делали свое дело. Стрелы были нескольких видов: обычные, бронебойные, для дальних расстояний. Возили их в разных колчанах, доставая стрелу из нужного по необходимости.

Ударное оружие монгольского воина - сабля. Своих сабель было мало, чаще всего использовали трофейные. Удар делался на скаку с коня, что давало отличную ударную мощь. Использовалась и булава - она была частой.

Топоры тоже имели место быть, но только при нехватке другого ударного оружия.

Копье - то, что было у каждого монгольского воина. Копья обычно не были длинными, но и короткими быть не могли - это было оружие для конного боя. У зажиточных монголов были качественные копья, чаще всего - китайские, в то время как у бедных - обломанные косы на древке. Редко у монгольских всадников были джиды. Джид - это метательное копье, которое кидали верхом. Обычно их возили по три, на левом боку в специальном колчане. Джиды были распространены на Востоке, но нашествие монголов привнесло это оружие на другие территории: сначала русские, а потом и польские войска стали использовать эти метательные копья.

Щиты у монголов были круглые и сделаны они были из плетеных ивовых прутьев, обтянутых чаще всего кожей, реже - тканью. В центре располагался металлический умбон, на который принимались удары копий.

В качестве защиты большая часть монголов носила овчинные тулупы шерстью наружу, а так же сделанные из кожи. Частой была панцирная броня из кожаных частей. У нукеров, тяжелой конницы и просто знатных воинов были металлические доспехи. Чаще всего, такой доспех был ламеллярного типа, иногда на него дополнительно надевали зерцала, которые были отдельным снаряжением. Такой доспех назывался хуяг.

Во время осад использовались большие щиты - от земли до верха груди, а так же китайские осадные машины. Все это снаряжение было лучшим на Востоке в то время. Так вооружить кочевой народ было практически невозможно, но Чингиз-хан смог это сделать, создав огромную и хорошо вооруженную армию.

Татаро-монгольские боевые наголовья XIII - первой половины XIV в. - крайне сложный для изучения предмет. К востоку от Дона они встречаются очень редко и являются обычно случайными находками. Более часты они в Поднепровье, причем нередко в курганных комплексах, но датируемых рассматриваемым периодом - единицы. По поводу более точной даты и этнической принадлежности большинства интересующих нас богатых воинских погребений данного региона, в инвентаре которых имеются шлемы, до сих пор нет единого мнения: одни считают их черноклобуцкими XII - начала XIII в., другие - половецкими второй половины XIII - первой половины XIV в., третьи - золотоордынскими первой половины XIII - первой половины XIV в. 101 В последнее время украинскими археологами найдено несколько погребений, в том числе со шлемами, датированных монетами и другими датирующими предметами второй половиной XIII - серединой XIV в. 106 Эти эталонные памятники позволяют уверенно отнести к расцвету золотоордынской эпохи - середине XIII - первой половине XIV в.-серию замечательных погребений со шлемами в Поросье, изученных Н. В. Пятышевой и частично Г. А. Федоровым-Давыдовым 106 .В частности, к этому времени относится такой яркий, вызвавший многолетние споры памятник, как Таганча. Одним из «монгольских» признаков его является шарообразная булава-скипетр на очень длинной рукояти, которая, как теперь выясняется, достаточно типична для богатых золотоордынских захоронений. Точно такие же булавы-скипетры держат в руках, опираясь на них, как на трости, знатные кидани на росписях стен киданьского царского мавзолея 107 и «предводитель демонов» - варваров (монголов) на китайской картине конца XIII - начала XIV в. (см. рис. 6, 1). Идентифицировать и датировать раннемонгольские археологические шлемы трудно, так как до сих пор нет надежной систематизации китайских, корейских и центрально-азиатских шлемов, также часто являющихся случайными находками и весьма произвольно датируемыми. Поэтому контрольными являются изображения шлемов на иранских миниатюрах первой половины XIV в., поскольку они, как и изображения доспехов, отражают обычно именно монгольские реалии 108 .

Судя по миниатюрам, монгольские шлемы были чрезвычайно многообразны, хотя имели ряд общих признаков. При их рассмотрении надо исследовать отдельно собственно оголовье и бармицу - защиту шеи и горла (иногда и лица). Общим признаком подавляющего большинства монгольских шлемов является их сфероконическая форма, представленная самыми разными вариантами - от почти полушаровидной до сильно вытянутой (см. рис. 4, 5, 7, 8, 10). Купол мог быть цельным или, гораздо чаще, составленным из четырех и более секторов. По краю приделана тулья в виде узкой или широкой полосы с ровным или вырезным верхним краем. Венчает шлем чаше или розетковидное подвершие и навершие в виде трубочки для султана, конусообразного шпиля, штырька, низкой шишечки, шарика. Нередко подвершия и навершия ярусные. Специфическими, не известными в домонгольское время западнее Центральной Азии, являются: тульи, набранные из отдельных небольших пластинок (рис. 10, 5, 8, 10, 28), бытовавшие в Синьцзяне в VII - IX вв., в Маньчжурии в IX-XI вв. и в Китае XII-XIV вв. 109 , в позднее средневековье встречающиеся в Туве и Тибете 110 ; подвершия в виде многолепестковой или с вырезными лепестками розетки(см. рис. 4, 15, 16; 10, 3, 6, 7, 13, 22, 30, 41, 43), бытовавшие в сунском Китае 111 ; навершия в виде высоких тонких прутиков с утолщением или фигурной деталью на конце (см. рис. 4, 4; 5, 8; 8, 5;10, 2, 8, 38), известные до того только в Синьцзяне в IX-X вв.112;налобные пластины с трезубым фигурным вырезом верхнего края(см. рис. 4, 14; 10, 14-16), встречающиеся в Синьцзяне IX -X вв. 113

Собственно монгольскими являются следующие признаки шлемов: отогнутое назад коническое навершие (см. рис. 5, 10, 14; 8, 1, 7; 9, 2); тулья, вырезанная четырьмя, иногда фигурными, фестонами по верхнему краю (см. рис. 4, 4-6,13; 5, 11, 15; 10, 4, 30, 31,40); налобная пластина в виде узкой горизонтальной трапеции с чуть вогнутым верхним краем, иногда вырезным (см. рис. 4, 2, 3; 5, 1 -5, 13; 8, 1, 3, 5-7; 10, 1, 17); науши в виде парных, реже соединенных по три дисков (см. рис. 4, 6, 12; 5, 4, 10; 8, 8, 9; 9, 2; 10,18, 20); забрало из двух скрещенных узких стальных полос(см. рис. 5, 3); наносник с нижней частью в форме трилистника, напоминающий абрис носа в фас (см. рис. 10, 13, 30). Трудно судить по изображениям, является ли наносник отдельной деталью или откован вместе с тульей. Редкими, специфически восточно-азиатскими признаками монгольских шлемов в иранской миниатюре являются оформление верхнего края налобной пластины «облачным» узором (см. рис. 5, 7; 10, 7) и наличие горизонтального или приклепанного под углом козырька (см. рис. 10, 32) 117 . Столь же редко изображение налобной пластины с надбровными вырезами на нижнем крае (см. рис. 10, 6). Такие пластины встречаются на Синьцзянских памятниках VIII в. 118 Оформление оголовья фестонами по верхнему краю тульи, от вершин которых к макушке сходятся прямые линии (имитация клепанного шлема, когда он выкован из одного куска), получило распространение с 30-х гг. XIV в. (см. рис. 4, 7, 10, 11,16). Вероятно, ближневосточные мастера в более сложной технике имитировали старый, привычный для монголов и ставший традиционным на Ближнем Востоке тип шлема. Аналогом шлемов с иранской миниатюры является шлем мамлюкского султана Мухаммеда Ибн Кала"уна 119 , правившего с перерывами с 1294 по 1340 г. На этом шлеме мы впервые встречаем отдельную подвижную стрелку-наносник, вполне возможно, что и на миниатюрах часть наносников - того же типа.

Рис. 11. Шлемы монгольского времени (вторая половина XIII - середина XIV в). 1-Демьяновна, Мелитопольский уезд, середина ХШ - начало XIV в.; 2 - Праздничное, Кубанская обл., вторая половина XIII - середина XIV в.; 3 - Новотерское, Чечено-Ингушетия, первая половина - середина XIV в; 4 - Мировка, Поросье, вторая половина XIII - первая половина XIV в.; 5 - Абаза, р-н Абакана, вторая половина XIII - середина XIV в.; 6 - случайная находка, Алтайский край, первая половина XIV в., Бийский краеведческий музей им. В. В. Бианки; 7 - Плоское, Тираспольский р-н, кург. 228/501. период правления Токты (1290-1312); 8 - Пешки, Поросье, кург. 323, середина - вторая половина XIII в., 9 - вторая половина XIII - первая половила XIV в., Военный музей, Стамбул (шлем изображен без поздних добавлений - козырька, наносной стрелки и нау-шей); 10, 11 - Северо-Западный Иран, вторая четверть - середина XIV в.; 12 - «мисюрка боярина Голицина», Северо-Западный Иран, вторая четверть - середина XIV в., Оружейная палата Московского Кремля; IS - Северо-Западный Иран, первая половина XIV в, бывш. собр. графа Г. Вилчека, Венгрия; 14 - Таганча, Поросье, середина - вторая половина XIII в.; 15 - Бурты, Поросье, кург. 261, середина XIII - середина XIV в.; 16 - Ковали, Поросье, середина XIII - начало XVI в,

Круглые или приближающиеся по форме к четырехлепестковым розеткам «мишени» на куполе шлемов (см. рис. 4, 6, 14; 9, 2; 10, 4, 9, 15, 16, 18-20, 25, 26, 30) являются наследием домонгольской ближневосточной традиции 117, вместе с тем они характерны и для китайских и тангутских шлемов X-XIII вв. 118 Надбровные вырезы, сделанные на нижнем крае оголовья или приклепанной к нему налобной пластины (см. рис. 5, 3, 4; 9, 2; 10, 6),- явление, распространенное почти повсеместно. Такой признак, как не очень широкие горизонтальные или чуть приопущенные поля (см. рис. 10, 34, 35), характерен для шлемов Византии VIII и XIII вв. 119 и особенно Китая VI-XVII вв. 120 , в Западной Европе они появляются с XIII в. 121

Как видим, формы монгольских шлемов, их элементы и детали на иранских миниатюрах первой половины XIV в. чрезвычайно разнообразны, многие из них имеют разное происхождение (как правило, все же центрально и восточно-азиатское), но все они являются вариантами именно татаро-монгольского «ордынского» шлема. Они сразу узнаются и на мосульском и дамасском металле (см. рис. 7, 1-3). Среди китайских изображений крайне мало монгольских шлемов, но и на китайском памятнике конца XIII - начала XIV в. шлем северного «варвара-демона» (монгола), склепанный из двух половин, имеет налобную пластину с надбровными вырезами и верхним краем, повторяющим вырезы, несколько опущенную по отношению к краю шлема (см. рис. 6, 1). На японских изображениях все монгольские воины в шлемах с цельнокованым или склепанным из многих узких секторов куполом (см. рис. 6, 3, 7-13). И хотя в целом шлемы монголов художник рисовал как японские по пропорциям, на них изображены налобные пластины тех же форм, что и на иранских миниатюрах, тогда как для японских шлемов XI-XIV вв. и их изображений специфичной и постоянной деталью является сильно приопущенный вниз широкий козырек с округлым нижним краем 122 (к тому же японские шлемы в это время не имели цельнокованого купола).

Рассмотрим дошедшие до нас подлинные шлемы. Наиболее яркий из них - шлем из кургана 228/501 у с. Плоское в р-не Тирасполя (рис. 11, 7). Купол, склепанный из четырех секторов, перекрытых по стыкам узкими полосами, коническое подвершие с довольно длинным штыреобразным навершием, увенчанным коническим утолщением, высокая тулья, склепанная из прямоугольных вертикальных пластин, прямоугольная налобная пластина, горизонтальный козырек - почти все эти признаки принесены монголами в Европу из Центральной и Восточной Азии. По низу шлем охватывает приклепанная узкая полоса с петлями для продевания металлического прута, к которому крепилась бармица. Шлем датирован монетами золотоордынского хана Токты (1290-1312 гг.) 123 . Черты, присущие монгольским шлемам первой половины XIV в., отличают шлем из Бийска (рис. 11, 6) - «трезубая» налобная пластина с надбровными вырезами, фестончатый верхний край тульи, сложно вырезанные края подвершия. Шлемы из музея Топкапу в Стамбуле (рис. 11, 10, 11) и «мисюрка князя Голицына» из Оружейной палаты (рис. 11, 12) имеют «коронообразную» тулью, набровные вырезы, приклепанные рельефные «брови» (сохранились у стамбульских экземпляров), подвижные стрелки-наносники. Округлый купол одного из них склепан из восьми секторов, у остальных купола цельнокованые, но сектора имитированы выпуклыми линиями, как на шлеме султана Мухаммеда Ибн Кала"уна. По аналогии с изображениями на миниатюрах их можно считать иранскими изделиями второй четверти - середины XIV в. 124 Видимо, несколько старше шлем из бывшего собрания графа Г. Вилчека в Венгрии (рис. 11, 13) 125 . Купол его имеет те же выпуклые вертикальные линии, имитирующие сектора; особенно характерно изогнутое монгольское навершие. Специфическая центрально-восточноазиатская форма клепаного купола с чашевидным подвершием, высокое навершие из железного прута с утолщением в середине и трезубым завершением отличают еще один шлем из музея Топкапу (рис. 11, 9), позволяя датировать его второй половиной XIII - первой половиной XIV в. Гораздо менее выразителен шлем из Абазы (рис. 11, 5). Все его признаки типичны и для монгольских шлемов, такие же шлемы делались в Центральной, Северной и частично Восточной Азии с VI до XVIII в., так что интересующим нас периодом он датируется по сопутствующим находкам - чугунному котлу и панцирю.

Крайне интересны шлемы из восточно-европейских погребений - с территории Золотой Орды. Как отмечалось выше, сейчас появились надежные критерии для датировки монгольским временем целого ряда памятников, особенно Днепровского региона, которые до сих пор ряд авторов относит к предшествующему периоду. И хотя не все они принадлежат собственно монголам, оружие с этих памятников является неотъемлемой частью золотоордынской культуры. Часть шлемов из Поросья имеет яркие монгольские признаки: шлем из кургана 323 у с. Пешки - козырек (рис. 11, 8), из кургана Таганча - навершие в виде длинного шпиля (рис. 11, 14), которое было и у схожего доспеха из кургана 261 у с. Бурты (рис. 11, 15). К раннему золотоордынскому периоду можно отнести шлем с цельнокованым куполом и рельефными надбровными вырезами из Демьяновки Мелитопольского р-на (рис. 11, 1), о чем говорят круглые «мишени» на куполе, тогда как шлем из Мировки в Поросье (рис. 11, 4) с куполом, склепанным из двух частей, и широкой ровной тульей вряд ли старше XIV в., так как его подвершие имеет вид многолепестковой розетки с длинными «лапчатыми» лепестками, что характерно для вырезных деталей шлемов именно XIV в. Северокавказские надежно датируемые шлемы в целом близки днепровским (рис. 11, 2, 3).

Пожалуй, наиболее сложными для интерпретации являются два схожих шлема с железными масками в виде человеческого лица из курганов у сел Ковали и Липовец в Поросье (рис. 11, 16). Н. В. Пятышева датирует их второй половиной XIII - первой половиной XIV в. 126 , что подтверждается данными последних раскопок. В. Н. Кирпичников и Н. В. Пятышева в интерпретации этих шлемов исходили из единых положений - маски портретны и плотно прилегали к лицу. Однако авторы пришли к противоположным выводам: по мнению Н. В. Пятышевой, маски были неудобны в бою и являлись ритуальными, согласно точке зрения А. Н. Кирпичникова, они были удобны и являлись боевыми 127 . Относительно функции масок, несомненно, прав А. Н. Кирпичников, но исходные положения авторов совершенно неверны. Маски, во-первых, не являются портретами, поскольку воспроизводят обобщенные черты героя-богатыря древней алтайской традиции 128 , а во-вторых, не прилегали к лицу, хотя бы потому, что диаметр края шлема всегда значительно превышает диаметр головы, поскольку шлемы надевались на толстые подшлемники. Маски были просто фигурными забралами, отстоявшими от поверхности лица на 1 -1,5 см; при плотном прилегании маски удар по ней мог повлечь контузию и даже увечье. Мы не можем здесь касаться проблемы железных масок: тема эта требует отдельного исследования, поскольку материала по ним много из разных регионов Евразии, но он, во всяком случае из Центральной и Восточной Азии, пока противоречив в плане боевого применения масок. Рассматриваемые здесь изделия представляются нам позднеполовец-кими, выполненными под влиянием масок-забрал Ближнего и Среднего Востока и Византии, а также и Руси, где боевые маски-забрала из железа зафиксированы письменными, изобразительными и археологическими свидетельствами 129 .

Что касается самих шлемов, то генезис их формы связан с Ближним Востоком, как то предположил Кирпичников 130 (ничем не обосновавший это предположение). Действительно, высокая цилиндрическая тулья, под углом переходящая в конический купол, прямоугольный вырез над лбом, большие каплевидные вдавленности на куполе встречаются на ближневосточных изображениях шлемов конца XII - середины XIII в. 131 , но навершие в виде длинного шпиля - деталь, характерная для монгольского времени. Интересно, что шлемы на ряде половецких «каменных баб» имеют такую же форму купола 132 . Это позволяет датировать их не ранее второй половины XIII - начала XIV в., говорить о довольно широкой распространенности в Восточной Европе этой ближневосточной формы шлема и о возможности изготовления половецкими мастерами шлемов такого типа, в том числе и шлемов из Липовца и Ковалей.

Монгольский плюмаж, судя по изображениям, имел вид волосяной кисти либо состоял из двух перьев. Флажки, для которых на первый взгляд и предназначены длинные штыреобразные навершия, появляются только в XV в.- на Среднем Востоке, в Китае, на Руси и особенно распространяются с XVI в. вместе с длинными навершиями-шпилями. Датирующим монгольским временем элементом могут являться подвижные колечки, вделанные в конец наверший шлемов (рис. И, 8). На них, судя по северокавказским аналогам XVIII-XIX вв., подвешивались два кожаных язычка - украшение макушки шлемов. Впервые такое украшение появляется на изображениях именно в монгольское время в тебризской миниатюре первой половины XIV в. (см. рис. 4, 8, 13) и на мосульском металле конца XIII - начала XIV в. (см. рис. 7, 2). На Руси подобные украшения не применялись никогда.

Важной частью шлема является связанная с ним система защиты шеи, лица, горла. Судя по изображениям, бармицы монгольских шлемов XIII - первой половины XIV в. были чрезвычайно разнообразными как по форме, так и по структуре. Плано Карпини, описывая монгольский шлем, про оголовье лишь сообщает, что оно делается из железа или меди, а о бармице пишет: «То, что прикрывает кругом горло и шею,- из кожи. И все эти куски кожи составлены указанным выше способом» 133 , т. е. ламинарным. На иранских изображениях мы видим ламинарные бармицы из твердых материалов - расписной твердой кожи, металла (см. рис. 4, 5, 15; 5, 16; 10, 7, 22, 29, 32, 33, 35, 36, 42, 43), ламеллярные (см. рис. 10, 6, 21, 24, 25, 27, 38, 41), а также бармицы из чередующихся наборных сплошных полос (см. рис. 5, 5-7). Популярны бармицы из толстой мягкой кожи или войлока, часто с росписью (см. рис. 4, 2, 3, 10; 5, 1-3, 5, 13, 14; 8, 1-3, 5-7; 10, 1, 9, 11). Реже встречаются бармицы из мягкой ткани (см. рис. 4, 14; 10, 3-5, 10,12, 28), которой иногда обертывали, вероятно, опасаясь перегрева, твердые бармицы и науши (см. рис. 10, 16, 18-20); по той же причине поверх панциря могли надевать легкий безрукавный кафтан (см. рис. 5, 9). Ламеллярные бармицы на монгольских воинах мы видим в китайской и японской живописи (см. рис. 6, 1, 3); особенно часты на японской картине бармицы из мягких материалов, иногда стеганые (см. рис. 6, 7-13). Достаточно широко в западных регионах монгольской империи применялись кольчужные бармицы, известные как по изобразительным (см. рис. 4, 4, 7, 8, 11, 13, 16; 5, 9, 11, 15; 7, 3; 10, 2, 13- 15, 23, 30, 31, 40), так и по археологическим (см. рис. 11,5, 10-12, 14-16) данным. Только в одном случае с достаточной долей уверенности можно предположить чешуйчатое покрытие назатыльника (см. рис. 10, 8).

Основную массу монгольских бармиц можно подразделить на открытые, защищавшие затылок и лицо с боков, обычно выкроенные в виде прямоугольника или трапеции, часто с закругленными углами (см. рис. 4, 2-5,7-10, 14; 5, 1, 2, 5, 12-14, 16; 6, 1; 7, 1, 2, 4; 8, 7-5, 5-7; 10, 1, 3-5, 10-12, 17, 24, 25, 27-29, 32, 33, 35-38, 42, 43); полузакрытые, прикрывающие еще и горло (см. рис. 5, 3, 9, 15; 6, 3, 7-13; 10, 2, 6, 7, 31, 40, 41); закрытые, защищающие также и лицо до глаз или чуть ниже (см. рис. 4, 15; 5, 7; 7, 3; 10, 13-15, 21-23, 30; 11, 10-12, 14). Именно закрытые бармицы обычно сочетались с наносниками и забралами, и они же были самыми надежными - всегда из железа или твердой многослойнойкожи, кольчужные, ламеллярные, ламинарные.

Иногда бармица представляла собой систему из наушей и назатыльника (см. рис. 10, 9), но чаще она была обособлена от наушей или назатыльника (см. рис. 4, 9, 12; 7, 3; 10, 8).

Открытые и полузакрытые бармицы были общеевразийским явлением, закрытые известны в Средней и Центральной Азии в VII - IX вв., Иране в VII-XIII вв., Скандинавии в VI-X вв., Испании в XII -XIII вв., в Венгрии и в Византии в X в., на Руси в конце XII-XIII в. 134 Закрытые бармицы с ровным верхним краем появляются только в монгольскую эпоху.

Защитные детали

наверх

К ним относятся самостоятельные части доспеха, защищающие участки тела, не закрытые панцирем, ожерелья, зерцала, наручи, поножи.

Ожерелья

Защитные ожерелья, судя по изображениям (в натуральном виде они, к сожалению, до нас не дошли), были чрезвычайно популярной частью монгольского доспеха в рассматриваемый период. В подавляющем большинстве случаев на иранской миниатюре изображены ожерелья, сделанные из кожи, видимо весьма толстой, обычно расписной, реже - одноцветной, с металлическими бляшками (см. рис. 4, 2, 3; 5, 1-6, 10, 14; 8, 1-3, 5-8; 9, 2; 10, 1, 11), нередки кольчужные ожерелья (см. рис. 4, 7, 10-12; 5, 9; 10, 2), единичны - ламеллярные (см. рис. 10, 24). На мосульских инкрустациях и японских изображениях ожерелья, видимо, кожаные(см. рис. 6, 7; 7, 1, 2).

Защитные ожерелья из толстой кожи и ламеллярные были хорошо известны в Синьцзяне и Дуньхуане в VIII-X вв., Северном и Южном Китае в XII в.- начале XIII в. 138 , кожаные и кольчужные ожерелья носили воины Ирана и Ирака в X-XIII вв.137 В I тыс. н. э. ожерелья в Средней, Центральной и Восточной Азии не только защищали плечи, верх груди и спины, но и служили для крепления оплечий-нарукавий 138 . Такое ожерелье один раз изображено на багдадской (?) миниатюре 1330 г. (см. рис. 9, 2).

Зерцала

Они, как уже отмечалось, обычно прикреплялись к монгольскому панцирю, но в одном случае можно предположить, что зерцало (впервые в средневековье имеющее прямоугольную форму) является самостоятельным доспехом и надето (или нашито) поверх мягкого панциря (см. рис. 9, 1). Это - самое раннее в эпоху средневековья изображение зерцального доспеха, который будет столь популярен в XV-XVII вв. на Ближнем и Среднем Востоке и в России. О том, что его распространение на западе Евразии связано именно с монголами, говорит факт появления зерцал (вместе с чисто монгольскими колчанами) на иконах, выполненных в государствах крестоносцев на Ближнем Востоке в середине XIII в. 139 , русской миниатюре 20-х гг. XIV в. 140 , балканской стенной живописи XIV в. 141 Нам не известно монгольское название зерцала, но, вероятнее всего, это был термин, обозначающий понятие «зеркало», как в русском и персидском языках. У монголов, как и у других народов Центральной и Восточной Азии, зеркало издревле выполняло, кроме бытовой, магическую функцию - враждебные духи, смотрясь в него, пугались собственного ужасающего вида и не трогали носителя зерг кала. Эти представления переносились и на зерцало 142 .

Наручи

О применении монголами наручей-налокотников, двустворчатых, на шарнирах, известных под персидским названием «базубанд» в рассматриваемое время свидетельствуют лишь редкие археологические находки. Так, недавно на Херсонщине в монгольском погребении, датируемом второй четвертью XIV в., была найдена пара хорошо сохранившихся базубандов*.

К несколько более раннему периоду следует отнести наручи из Сахновки 143 . Их восточное происхождение доказывается тем, что в русской паноплии наручи во всех источниках фиксируются лишь с XVI в., тогда как варианты «базубанда» известны в Средней и Центральной Азии VII-VIII вв. 144

Поножи

Поножи-наголенники в виде изогнутых металлических или из твердой кожи пластин есть на японских изображениях монгольских воинов (см. рис. 6, 11, 12). Там же мы видим и прикрытие стопы в виде листовидной лопасти, сплошной, из кожи или металла, и наборной - из набегающих узких горизонтальных пластинок. Такое прикрытие ноги хорошо известно в Центральной и Восточной Азии со второй половины I тыс. 145

Щиты

наверх

Плано Карпини так описывает монгольский щит: «Щит у них сделан из ивовых или других прутьев...» 146 Рашид ад-Дин в начале XIV в. пишет сыну в Шираз, чтобы он отправил в Большую Орду в числе прочего оружия «щиты бамбуковые, затканные сверху разноцветным шелком, 1000 штук; из обыкновенного дерева, затканные разноцветной пряжей,- 2000 штук» 147 . В обоих случаях (во втором - несомненно) описаны щиты, очень хорошо известные по поздним - XVI-XVII вв.- персидским и турецким музейным образцам 148 . Они круглые, выпуклые, сделаны из концентрически сплетенных гибких и прочных прутьев, соединенных сплошной обвязкой из разноцветных нитей (до сих пор так в Казахстане и Киргизии делают циновки «чий»), которые образуют узор. В центре помещался металлический умбон. Диаметр щита 50-70 см. Именно такого типа щиты мы видим на иранских миниатюрах первой половины XIV в. (рис. 12, 1, 4). В домонгольское время они пока нигде (за исключением Малой Азии ахеменидского времени, т. е. VI-IV вв. до н. э. 149) не зафиксированы. Зато с XV-XVI вв. они распространяются от Центральной Европы до Восточной Азии. Так что щит типа «чий» можно считать чисто монгольским. Кстати, монгольский термин для щита (любого) - «халха» - возводится к монгольскому глаголу «халхасун» - сплетать (из прутьев) 150 . Неудивительно широкое распространение этих щитов - они высоко ценились везде за исключительную упругость при ударе саблей или булавой, удар же копьем, топором, чеканом принимался на стальной умбон. Легкость и нарядность также должны были привлекать к ним внимание.

Из дерева, обтянутого кожей, или многослойной твердой кожи делались щиты примерно того же диаметра и формы, что и предыдущего типа (см. рис. 4, 2; 8, 3; 12, 12, 13). Они имели металлические умбон розетковидной формы и оковку по краю. Поверхность расписывалась любимыми монголами орнаментами - гирляндой с роговидными трилистными отростками и роговидно-крестообразным узором. Последний часто помещался и на изнанке щита. Щиты подобного типа имели широчайшее распространение в Евразии в домонгольское время и, по всем данным, связаны с паноплией тюркских племен. Напротив, маленькие, диаметром до 40 см, круглые щиты, делавшиеся, вероятнее всего, из твердой многослойной кожи, а иногда, может быть, и из стали, гладкие или украшенные крупным геральдическим узором в виде цветка лотоса, заимствованным монголами в Китае и принесенным ими на Запад (см. рис. 4, 6; 12, 13), скорее всего, были усвоены монголами на Среднем и Ближнем Востоке 151 . На мусульманском же Востоке монголы заимствовали и ставшие у них популярными крупные, свыше 70 см в диаметре, железные щиты, склепанные из нескольких секторов, закрепленных фестончатой оковкой по краю, с розеткообразным умбоном в центре 152 (см. рис. 5,1; 12, 5, 6,15), а также щиты меньшего диаметра розетко-образной формы с розеткообразным умбоном в центре, скорее всего, из твердой кожи на металлическом каркасе 153 (см. рис. 12, 14). Чисто монгольским приемом было усиление расписного деревянно-кожаного, а также, не исключено, и «чийного» щита четырьмя крестообразно расположенными железными секторами (см. рис. 5, 1; 12, 9).

Кроме ручных, монголы использовали при осаде и в бою, для создания полевых укреплений, станковые щиты, известные по письменным источникам под названием «чапар» 164 . Их мы видим в руках спешенных монгольских воинов на японской картине XIII в. (см. рис. 12, 10). Это большие, от земли до верха груди, прямоугольники, представляющие собой деревянную раму, заполненную прутяной плетенкой. Предмонгольские аналоги им пока не известны.

Относительно характера и широты применения щитов монголами Плано Карпини сообщает, что «мы не думаем, чтобы они носили его (щит.- М. Г.) иначе, как в лагере и для охраны императора и князей, да и то только ночью» 155 . Однако на миниатюрах щиты изображены, хотя и далеко не всегда, но достаточно часто и именно в сценах конного боя, а также осады. О широком применении щитов в монгольском войске говорит и приведенное выше письмо Рашид ад-Дина. Вместе с тем монгольские всадники на японской картине все без щитов, хотя это можно объяснить тем, что в средневековой Японии не было ручных щитов, только станковые, и эта традиция отразилась в картине. Текст же Карпини наводит на мысль, что он имел в виду «чапар».

Конский доспех

наверх

Монгольский конский доспех сразу бросился в глаза европейцам, как некая диковина. О кожаных, крепких как железо, конских панцирях монголов пишут многие авторы XIII в.- западно-европейские хронисты, киликийский царевич Гетум (Гай-тон) 156 . В Ипатьевской летописи при описании татарского защитного вооружения дружинников Даниила Галицкого отмечены и конские доспехи - личины и «кояры» 157 . Последнее слово должно обозначать панцирь. Если панцири людей в том же тексте обозначены общетюркским термином «ярык» 158 , то в той же языковой среде логично искать и «кояр». Однако этого слова в тюркской лексике нет (как и в монгольской). Нам представляется, что здесь мы имеем русскую передачу тюркских слов «еййар», «айар», «егар» 159 (в последнем случае могла иметь место метатеза «е» и «г», что характерно, как разъяснил нам Д. Д. Васильев, при заимствовании в славянском из тюркского) - «седло» (видимо, в более общем смысле - покрытие для коня). Ламинарные из твердой многослойной кожи и ламеллярные железные конские панцири монголов описывает Плано Карпини: «Прикрытие лошади они делят на пять частей: с одной стороны (т. е. с одного бока.- М. Г.) одну, а с другой стороны другую, которые простираются от хвоста до головы и связываются у седла, а сзади седла на спине и также на шее; также на крестец (круп.- М. Г.) они кладут другую сторону, там, где соединяются связи двух (первых.- М. Г.) сторон; в этом куске они делают отверстие, через которое выставляют хвост, и на грудь также кладут одну сторону. Все части простираются до колен или до связей голеней; и пред лбом они кладут железную полосу (пластину.- М. Г.), которая с обеих сторон шеи связывается с вышеназванными сторонами» 160 (рис. 13, 1). Тебризские, ширазские и багдадские миниатюры первой половины XIV в. дают изображения монгольского доспеха, близкое описанному Плано Карпини: два ламеллярных доспеха точно соответствуют описанию (рис. 13, 2, 5), кожаный ламинарный и металлический (бронзовый или золоченого железа) ламеллярный доспехи не имеют выделенного нагрудника (рис. 13, 3, 4); видимо, линия, отделяющая нагрудник от боковин, не показана, хотя это мог быть и доспех киданьского типа, где нагрудная и боковые стороны составляли единое полотнище. Есть и изображение кольчатого или даже пластинчато-кольчатого конского панциря, по покрою аналогичного двум вышеописанным (рис. 13, 8).

Кроме доспехов из твердых материалов были и мягкие - из многослойных тканей, мягкой кожи, войлока. На одном рисунке изображена цельная попона в крупных цветах (рис. 13, 6), на другом - двухчастный панцирь (рис. 13, 7), состоящий из прикрытия шеи и груди, стеганного, с фигурной, «чешуями», прострочкой, и прикрытия боков и крупа; круги на последнем могут быть орнаментом, но возможно, это бронирование металлическими дисками. Почти все конские панцири имеют внизу тканевый подзор или бахрому.

Необходимой принадлежностью конского доспеха монголов являлось наголовье - железное либо из твердой многослойной кожи. Судя по миниатюрам, оно формовалось из одного куска, но Карпини говорит о налобной пластине, к которой должны были на шарнирах или при помощи колец крепиться сегментовидные нащечники, как у киданьских, китайских и всех позднейших, дошедших до нас оголовий.

Монгольские конские доспехи XIII - первой половины XIV в. из твердых материалов восходят к киданьскому и тому типу сунского доспеха, который представлен на страницах энциклопедии «У-бэй-ши» 1621 г. 161 Мягкие конские доспехи были заимствованы монголами на Ближнем и Среднем Востоке, где они становятся популярны в конце XII - первой половине XIII в. 162 , но покрой их у монголов подвергся изменениям. Применялся конский доспех реже других видов защитного комплекса монголов, видимо, только знатными всадниками и отборными ударными отрядами, но они были достаточно многочисленны.

Как видим, защитное вооружение монголов уже с IX в., а особенно в XIII - первой половине XIV в. было и разнообразным, и весьма совершенным. Монгольский доспех является продолжением богатейшей центрально- и восточно-азиатской традиции, причем вполне самобытным и связанным прежде всего с землями к северу от Китайской равнины. Думается, не прав А. Н. Кирпичников, утверждающий, что монголы «не совершили переворота в военном деле и не были изобретателями новых боевых средств... (специально монгольское оружие неизвестно)» 163 . Как мы убедились на примере самого, казалось бы, «не кочевнического» вида вооружения - доспеха, это утверждение отнюдь не отражает положения дел даже в восточной части Монгольской империи, что же касается Запада, то подобное мнение неверно вовсе. Так, Плано Карпини, рекомендуя для борьбы с монголами применять оружие монгольского образца, упоминает «двойные латы... оружие для защиты... коня» 164 , которых не было у европейцев. Рашид ад-Дин сообщает, что в казенных мастерских - карханэ - наряду с местными оружейниками работали и монгольские мастера (видимо, наставники в изготовлении оружия монгольского образца); объясняя ликвидацию карханэ, он пишет: «Прежде не было ремесленников, которые умели бы изготавливать оружие по монгольскому обычаю (речь, видимо, идет о мастерах на базаре, работавших вне карханэ.- М. Г.), а теперь (к началу XIV в.- М. Г.) большинство ремесленников на базаре научилось» 165 . Отсюда следует, что в огромных карханэ для арсеналов производилось оружие именно «по монгольскому обычаю». Галицко-волынский летописец под 1252 г. описывает дружину Даниила Галицкого: «Немцы же дивились вооружению татарскому: были кони в личинах и в коярах, также и кожаных, и люди в ярыках, была полков его светлость велика, от вооружения блистающего» 166 . Следовательно, на конях были железные маски, железные лэмеллярные и кожаные ламинарные и ламеллярные панцири, на воинах - железные ламеллярные доспехи. Если учесть, что ламеллярный доспех был известен в Европе до монголов, то сходство описываемых доспехов с монголо-татарскими состояло в покрое. Как видим, современники, в отличие от поздних исследователей, нисколько не сомневались в самобытности монгольского доспеха.

Заимствовав у покоренных и непокоренных противников и соседей некоторые элементы и детали доспеха, монголы оказали значительное влияние на развитие последнего в Евразии. После монгольского нашествия в Западной Европе начинается резкое утяжеление доспеха за счет усиливающих деталей из железных пластин, тогда как до того там практически полностью господствовала кольчуга 167 (вспомним, как Карпини рекомендовал европейцам «двойные латы»). Сначала был заимствован доспех типа «усиленного хатангу де"ель». От него - русский куяк, европейские бригандины. Доспех этого типа в позднейшем Китае называли «татарским» 168 . В Восточной Европе, Передней и Восточной Азии восприняли монгольское зерцало. При монголах окончательно сформировался пластинчато-кольчатый доспех. В шлемы монголами были привнесены науши, козырьки, длинные шпили, на которые позднее стали крепить флажки. На этой базе появился тип шлема, господствовавший в XV-XVII вв. на Ближнем и Среднем Востоке и чуть позднее - в Восточной Европе. То же можно сказать о наручах и прутяных щитах с оплеткой нитями. В Европе до появления там монголов не употреблялся конский доспех, только иногда тканая попона. (Существование на Руси конского доспеха в предмонгольское время, постулированное А. Н. Кирпичниковым на основании единственного факта - находки конской железной личины в Поросье, некорректно проанализированной им 169 , является плодом, по меньшей мере, недоразумения, так как это наголовье было сделано в XV в. мамлюкскими мастерами 170 .) Только столкнувшись с монголами, западные рыцари, наряду с утяжелением собственного доспеха, ввели и стали развивать конский. Если на защитное вооружение Западной и Восточной Европы влияние монгольского доспеха было, хотя и сильным (в Восточной Европе, разумеется, более ощутимым), но относительно косвенным, то развитие доспеха на Ближнем и особенно Среднем Востоке можно рассматривать как местный вариант эволюции монгольского доспеха 171 . То же можно сказать о Восточной и, как ни удивительно, частично Южной-Азии, но это требует специального исследования.

наверх

Горелик М. В. Ранний монгольский доспех (IX - первая половина XIV в.) // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск: Наука, 1987.

Во время татаро-монгольского нашествия столкнулись две средневековых концепции ведения войны. Условно говоря - европейская и азиатская. Первая ориентирована на ближний бой, когда исход сражения решается в рукопашной схватке. Естественно схватка велась с применением всего комплекса боевых средств ближнего боя. Метательное оружие и дистанционный бой являлись вспомогательными. Вторая концепция, наоборот, ориентировалась на бой дистанционный. Противник изматывался и истощался непрерывным обстрелом, после чего опрокидывался в рукопашной. Здесь главным был маневренный дистанционный бой. Монгольская армия эпохи завоеваний довела эту тактику до совершенства.

Многие любят сравнивать монгольский лук с древнерусским. Доказывая, что древнерусский был ничем ни хуже монгольского или, наоборот, во всем ему уступал. С конструктивной точки зрения, основное отличие древнерусского лука была в отсутствие роговых накладок. Это, при прочих равных, делало его менее мощным. Впоследствии, под монгольским влиянием конструкция русского лука потерпела изменения, и в нее данные накладки были добавлены. Назывались подзоры. Однако, преимущество монгольского лука подавляющим не было. Древнерусский лук также был сложносоставным, изготовлялся из двух пород дерева, сухожилий и кости. Уступал, но не сильно.

Основным клинковым оружием ближнего боя монгольских воинов была сабля. Монгольские сабли объединяли в себе, в том числе и сабли покоренных народов, поэтому трудно выделить какой-либо конкретный тип сабли и назвать ее монгольской. В целом монгольские сабли имели слабый изгиб (как и все сабли того времени ), могли иметь гарду в виде перекрестья или в виде диска. Длина составляла около метра.

Наряду с саблями широко использовались палаши, мечи и боевые ножи.
Из короткого древкового оружия ближнего боя монголы применяли боевые топоры, булавы и шестоперы. Как и клинковое, древковое оружие отличалось большим разнообразием конструктций.

Длинное древковое оружие было представлено копьями и пальмой. Наконечники копий могли быть удлиненно-треугольной, ромбической, лавролистной или пикообразной формы. Часто наконечник имел крюк, для стаскивания противника с коня. Пальма представляла собой копье с длинным ножевидным наконечником.