Разговор по пятницам архив статей. Самые большие премиальные в вашей жизни? Футбольный человек, поразивший вас порядочностью

Бывший главный тренер "Уфы" уехал на дачу – и собственную отставку не комментировал. Его же бывшие футболисты рассказывали: покидая команду, он не сдержал слез. Время не вылечило, но чуть заглушило боль. Колыванов пригласил в кафе на "Добрынинской". Горечь ушла. Сменившись доброжелательным спокойствием.
* * *
– Когда поняли, что с "Уфой" придется расстаться?
– Дней за десять до ухода. С генеральным директором клуба Шамилем Газизовым великолепные отношения. Никаких разговоров за спиной. Но в какой-то момент стало ясно: нужно сделать этот шаг через боль. Что-то поменять, встряхнуть команду. Это объяснимо – при наших-то результатах.– Вратарь Юрченко говорил, вы прослезились, прощаясь с игроками.
– Прощаться было непросто. За эти три с половиной года семью видел реже, чем футболистов. Собирали "Уфу" по крупицам, не знали, будем выступать во второй лиге или ФНЛ. Зашли вместо Брянска. За десять дней тогда сколотили состав. Из тех ребят еще играют Засеев и Аликин. Мы слишком быстро залезли на вершину. С маленьким бюджетом – за два сезона!
– Это первые ваши тренерские слезы?
– Вторые. Первые – когда выиграли "Европу" с юношеской сборной. Но здесь было больше боли, чем слез. Усталость накопилась у всех – ждали результата, его нет, кураж пропал…
– Почему?
– Запас мастерства не позволяет "Уфе" играть на равных с лидерами премьер-лиги. Наши козыри – стопроцентная физическая готовность, грамотная тактика, сила духа. А ребята эмоционально истощены. Прошлый сезон – тяжелейший! Его вытаскивали 15 футболистов. Попади мы в стыки, "Тосно" или "Томь" могли бы не пройти. Отыграв последний матч с "Рубином", посчитали – в следующем не вышли бы человек восемь…
– Самый яркий талант, с которым столкнулись в качестве тренера?
– В юношеской сборной мне казалось, что Горбатенко, Прудников, Фомин, Рыжов и Сергей Морозов – огромные таланты. Они и в Европе выделялись. Сегодня уже взрослые люди, по 26 лет. Сами понимают – где-то упустили ниточку. Плюс травмы. У Фомина с Рыжовым по два раза летели "кресты".
– К кому сложнее подобрать ключик – к Мамаеву или Фримпонгу?
– Мамаев у меня в молодежке был капитаном. Забил четыре мяча. О чем говорить?
– Об истории в Тулоне.
– Что за история?
– Вы проиграли Чили 0:5, Мамаева заменили – он швырнул капитанскую повязку…
– Обычные эмоции, да и я отходчивый. Хотя нужно оставаться мужчиной при любом раскладе. В дальнейшем к Мамаеву претензий не было. В юношах ему не хватало жесткости, но сейчас меняется. Видно, что держится за свое место.
– А Фримпонг?
– Работать с ним легко! Если б не глупые карточки… Но по тренировкам вопросов нет. Парень с юмором, умеет взбодрить команду. Почитайте его инстаграм. 23 года – но как ребенок. Или хочется ему казаться таким, не знаю…
– Мы слышали, он даже по гостинице ходит исключительно босиком.
– Как-то гляжу – что-то в облике Фримпонга не так. Присмотрелся – на тренировку явился без гетр. Спрашиваю: это что? "У нас праздник. Нельзя носки надевать".
– А вы?
– Не гнать же с тренировки. Отработал в бутсах на босу ногу. Главное, никаких мозолей. Впрочем, нынче такие бутсы делают, что редко у футболистов образуются мозоли.
– Хоть раз чувствовали, что вас игрок обманывает?
– Игроки всегда хитрят. Почти каждый после травмы скажет: "Я готов играть!" Выходит на поле, даешь пас – видно, что не тянет. А уж срезать метров десять, когда тренер отвернулся, – это в порядке вещей. Я смеялся: "Братцы, могу спиной повернуться и сказать, кто из вас сколько пробежал!"
– Каким образом?
– По тому, как стартует футболист, чувствую его следующее движение. Когда работает на сто процентов, а когда – на семьдесят. Кого-то отправлял в раздевалку: "Иди, отдохни – завтра придешь…" Чтоб прогрессировать, надо и на тренировках пахать, и в "квадрате" отбирать, и раком ползать. На одной ноге никого, кроме дублеров, не обыграешь.
Сейчас ребята к 23 годам начинают соображать, что к чему. Я говорил молодежи: это кажется, что футбольная карьера – длинная. Все быстро пролетает. Рассказывал, как сам закончил – не мог понять, что происходит. Укатил в деревню. Рыбачил и пытался осмыслить: вот я играл-играл, и вдруг финиш…
– Рыбалка примиряла?
– С другом в четыре часа утра усаживались с удочкой. Действительно, успокаивало. Через три месяца полегчало. Вернулся в Москву.
– Зимнюю рыбалку пробовали?
– Конечно. Часа три-четыре – мне в радость. Особенно хорошо на Оке после Нового года. Людей полно. Общаешься, разглядываешь, кто какую рыбу вытянул. Лунки нарезаешь, тоже интересно.
– Сколько можно выпить на зимней рыбалке? Если сидеть часа четыре?
– Да по чуть-чуть. Грамм 300-400.

* * *

– Правда, что в "МЮ" вас приглашал лично Фергюсон?
– Было дело. Весной 1991-го сыграл за сборную против Аргентины, матч проходил на "Олд Траффорд" – 1:1. Тут Фергюсон с переводчиком: "Хочешь играть у меня в "Манчестере"?" Я и не помню, что ответил. Мне 22 года, привыкли, что ничего не решаем, а в спорных ситуациях надо отправлять к руководству. Я и отправил к генералу Сысоеву из ЦС "Динамо".
– "Манчестер" с генералом поговорил?
– Не в курсе. У меня даже агента не было. Кто станет рассказывать о приглашениях?

* * *

– Петреску уверяет, что не пьет. В те времена тоже не прикасался?
– Фужер винца мог себе позволить. Как все итальянцы, включая Баджо. Если в воскресенье игра, в субботу на ужин доктор кому белого вина нальет стаканчик, кому красного.
– Где лучшие вина?
– Итальянские все разные. Французские и испанские – покислее. Предпочитаю чилийские и аргентинские. Белое сухое вино с цветочным ароматом.
– В России с Петреску встречались?
– Да, когда он тренировал "Кубань", а я – молодежную сборную. Тепло пообщались. Говорю: "Каким ты стал вспыльчивым…" – "Понимаешь, не могу себя сдержать. На поле ты сам творец, выйдешь и решишь ситуацию. Здесь же можешь только с бровки орать…"
– Кеннет Андерссон тренирует?
– Нет. Комментирует матчи на телеканале. Тоже мой приятель. Веселый, компанейский. В Болонье практически все вечера проводили вместе.
– Ингессон умер в сорок шесть.
– О том, что у него рак крови, я узнал от Андерссона. Виделись в 2009-м, когда "Болонья" пригласила на столетие клуба. Сказал, что Клас успешно прошел курс лечения. Начал тренировать "Эльфсборг". Но болезнь вернулась, операция по пересадке стволовых клеток не помогла. С командой продолжал работать до последнего, хотя передвигался уже на коляске.
– Невероятно.
– Ингессон и футболистом был мужественным. Правильным, настоящим. Из тех, кто в любом матче бьется до конца. Его и Андерссона вспоминаю, когда вижу Вернблума. Характером похожи. Без таких людей команду не создашь.
– Что ж не затащили в "Уфу" какого-нибудь шведа?
– Там свой Вернблум есть – Азамат Засеев, капитан. На поле себя не жалеет. В октябре в матче с "Краснодаром" сломал берцовую кость. Потерял мяч, побежал исправляться… Не стоило так уж отчаянно идти в стык. Но по-другому не умеет.
А насчет шведов вы правы. Ребята замечательные! Духовитые, позитивные. Без камня за пазухой, всё говорят в лицо. С ними легко. Вот итальяшки – лукавые. Гостеприимные, юморные, но обмануть – раз плюнуть. Правда, делают это красиво. Даже не сразу поймешь, что тебя развели.
– Например?
– Да втюхивают всякую чепуху. Заходишь в магазин купить колечко. Торговец будет долго расписывать, что оно уникальное, тебе страшно повезло. Попросит 200 евро, уступит за 150. Хотя в соседней лавке продается за 20. У итальянцев эти фокусы в крови.

* * *

– Кирьяков вспоминал в интервью посиделки у Добровольского: "Из динамовской молодежи ему первому дали квартиру. Бедные соседи! Мы – холостые, при деньгах, отрывались на полную катушку. Как-то в милицию загребли…" Были в той компании?
– Нет. К Добровольскому приходил раза два.
– А говорите – друзья.
– Послушайте, мы 320 дней в году торчали на сборах! Как в клетке. Причем жили с Игорем в одном номере. Зачем попрусь к нему в единственный выходной?! Лучше маму навещу, с девушкой погуляю. У Добрика в основном собирались иногородние, а мы, москвичи, спешили по домам.
Зато в Италии – сказка! В "Фодже" предматчевого карантина не было вообще, в "Болонье" заезжали в отель накануне игры в восемь вечера.
– Вы-то в милицию попадали?
– Лет в пятнадцать шел с одноклассниками мимо гостиницы "Космос". Предложил зайти в бар на втором этаже, выпить "фанты". Рубля три в кармане было, а баночка стоила то ли 50 копеек, то ли 90. Поднялись на эскалаторе, здесь нас и приняли.
– За что?
– Дескать, "Космос" обслуживает только иностранцев. Отвели в отделение, вызвали родителей. Мама примчалась – отпустили. Через три года меня забрали возле гостиницы "Севастополь".
– Опять из-за "фанты"?
– Нет. Иногда ужинали там в ресторанчике после игры. Метрдотель – болельщик "Динамо". Попросил билеты на футбол. Привез. У входа патруль, проверка документов. А я-то служу в армии. Формально – в самоволке. Сразу в камеру. Десятое отделение находилось в этом же здании, в подвале. Слава богу, разрешили позвонить.
– Надо думать, не адвокату?
– Маме. Она – Гершковичу, начальнику команды. Часа четыре просидел, пока через динамовских генералов не разрулили. В следующий раз в милицию приехал сам. Писать заявление о краже портмоне.
– Где угораздило?
– В "Макдоналдсе". Как-то перед игрой за ветеранов заскочил перекусить. Портмоне храню в закрытом на молнию внутреннем кармане куртки. А тут расплатился второпях, не застегнул. Двинулся к выходу сквозь толпу. Парень хлопнул по плечу: "Ой, извините…" Профессионально сработал. Я ничего не почувствовал.
– Когда заметили, что карман пуст?
– В машине. Наличных было немного, кредитки успел заблокировать. Вот права новые получал. Вора, конечно, не нашли. Что ж, сам виноват – не нужно разевать варежку.

* * *

– У Малофеева. Бег, бег, бег… Бышовец тоже гонял прилично, но игровых упражнений побольше.
– Добровольский работал в щадящем режиме?
– С чего вы взяли?!
– Кобелев говорил нам, что тот не тренировался в полную силу. А в игре – все равно лучший.
– Кто бы позволил филонить 20-летнему парню?! Уж точно не Малофеев и не Бышовец. Никогда Добровольский не сачковал. Тест Купера пробегал в тройке-четверке. Любой кросс – в общей группе. Я видел, в каком состоянии он возвращался в номер. По 20 минут лежал на кровати пластом, ноги отваливались. Так что пахал будь здоров! Просто у Добрика своеобразная манера игры – плавная, размеренная. Но все получалось, и создавалась иллюзия, будто тренируется вполсилы.

– Когда Бышовец вас особенно насмешил?
– Да вот случай. База "Динамо", разбор игры. Что-то объясняет на макете, футболист в ответ: "Бу-бу-бу…" Устав от пререканий, Бышовец указывает на дверь: "Иди отсюда!" Тот выходит в коридор. Анатолий Федорович, провожая взглядом, ласково приговаривает вслед: "Иди, иди. К е…ене матери!"
– Бышовец восхищался вашими голеностопами – вы были футболистом словно на шарнирах. Подстроиться, отобрать мяч очень сложно.
– Это нынешние ребята сидят в PlayStation, а мы в детстве все виды спорта перепробовали. Целыми днями на улице. Движения везде разные. В хоккее – влево, вправо, тормоза надо включать. Вот так голеностопы и разработал. В 31 год осваивал упражнения, о которых прежде понятия не имел!
– Какие?
– Жонглировал мячом. Сейчас такое циркачи показывают. Поехали на сборы с "Болоньей". Там что-то попробовал – не вышло. При том, что я был далеко не дубовый футболист. Новые финты мне давались легко. Дня три-четыре – и получилось!
– В игре пригодилось?
– Нет. Это ж цирк. Мне интересно было понять, как все делается. Смогу или нет?
– Став тренером, встречали футболистов, у которых ноги как на шарнирах?
– Зинченко. Вы к нему присмотритесь – насколько быстрый и резкий. Высоким финты даются тяжелее.
– Что было сложнее – привыкнуть в "Фодже" к нагрузкам Земана или освоиться в его схемах?
– Второе. В "Динамо" играли 4-4-2. Я мог смещаться в любую свободную зону, отскакивать назад. Земан практиковал 4-3-3. Мне отводил место на левом фланге, который не должен был покидать. Но на первых порах чувствовал себя белой вороной. Вся команда двигалась в одном направлении, я – в другом. Тогда Земан во время товарищеского матча повел на трибуну.

– Он, как Бесков, оттуда смотрел футбол?
– Нет. Специально пошел со мной, потому что сверху четко виден рисунок игры. Сказал: "Игорь, ты очень талантливый. Но если в схему не впишешься, играть не будешь". Разжевал, что требуется от крайнего нападающего. И я понял: иногда в жестких рамках полегче!
– Неужели?
– Да! Не надо носиться по всему полю в поисках мяча. Достаточно открыться в конкретную точку, и партнер, зная, куда рванешь, тут же отдаст пас.
– Самое трудное упражнение Земана?
– Десять отрезков по километру с трехминутной паузой. Десятый – уже на морально-волевых. Земан так и говорил: "Этот – на характере!" Когда было очень тяжело, повторял: "Терпите! Можете ругать меня, крыть последними словами. Переживу. Мне важен результат. Сегодня вы на тренировке умираете, а завтра "Милану" забьете три…" И забивали!
Я согласен с Земаном. Без "физики" никуда. Можно творить чудеса с мячом, варьировать тактику, наигрывать "стандарты", но если ноги не бегут – тебя будут возить рылом. Это кажется, что "Барселона" только держит мяч. Да там все пашут, как лошади! Какой прессинг, какое движение! При потере мяча на чужой половине поля мгновенно идут в отбор. И Месси, и Неймар, и Суарес… Накрывают компактно, не выпускают соперника за центр поля. Лишь в концовке, если счет устраивает, сбавляют обороты.
– Помнит вас Италия?
– Два года подряд приезжал на юбилеи. 2009-й – 100 лет "Болонье", 2010-й – 90 лет "Фодже". Встречали очень тепло. Болельщики меня любили. Не освистывали, когда по пять матчей не забивал. Вот Брайан Рой за "Фоджу" штамповал голы, но его не воспринимали. Потому что вся команда вкалывала, а он играл на "чистых" мячах. Так сам попросил, чтоб продали в "Ноттингем Форест". Публику не обманешь!
– Скучаете по Италии?
– Года три-четыре после возвращения была ностальгия. Сейчас нет. Домой всегда тянуло. К тому же понимал, что с работой там будет туго. Да, тебя знают, тебе благодарны. Не более. Если придется выбирать между итальянским тренером и русским – конечно, предпочтут своего.

* * *

– Кто был с вами?
– Добровольский, Кирьяков, Шалимов, Юран… И я с распухшим коленом. Скинулись, вручили конверт. Ванда Владимировна провела на кухню, налила по 50 грамм. Помянули.
– Вы рано остались без отца.
– В 14 лет. Он прилетел с гастролей, отправился в подмосковный пансионат. Я с юношеской сборной был на турнире в Узбекистане. Позвонил маме, похвалился, что заняли первое место, меня признали лучшим игроком. А у нее голос грустный-грустный. Про отца ни слова. Вернулся в Москву, пришел домой, навстречу соседи: "Игорь, поезжай на кладбище…"
– На похороны?
– Да. Хоть попрощаться успел.
– Так что произошло?
– Темная история. Обнаружили на дороге с пробитой головой. На территории пансионата. Ноябрь, снег, скользко. То ли сам упал, то ли чем-то ударили.
– Сколько ему было?
– 42 года. Замуж мама больше не вышла.
– У вас же есть брат-близнец?
– Мы двойняшки. Разные и внешне, и по характеру. Миша работает селекционером в футбольной школе.
– От родителей передались музыкальные способности?
– Слух прекрасный, а вот голоса нет. В караоке лучше не соваться. Когда были маленькие, папа часто таскал с собой на концерты. Но в таком возрасте классическая музыка воспринимается тяжеловато. Мы с братом убегали в фойе, находили тряпку, скручивали в комок и гоняли в футбол. Затем меня пытались учить играть на фортепиано, гитаре, домре. Помучился недолго и попросил папу купить коньки. В 1974-м заболел хоккеем, посмотрев по телевизору фантастический матч "Спартака" с "Крылышками".

– Кто победил?
– "Спартак" – 7:6. С того дня – любимая команда. Был потрясен мастерством Шадрина, Якушева, Шалимова… Бабушку за 30 копеек упросил купить в киоске открытку с хоккейным "Спартаком", дома часами разглядывал игроков. Сам неплохо катался, но в 13 лет футбол перевесил.
– У жены Моны, кажется, арабские корни?
– Папа – из Ирака. Обрусевший. Свинину кушает, водочку пьет… Врач-уролог. Учился в университете Патриса Лумумбы. Работал на родине, в Ливии, а в 1984-м вернулся в Москву. С Моной познакомился, когда мне было 14, ей – 13. На дне рождения Миши Проничева, с которым играл в одной команде. Его сестренка – подружка Моны.
– Любовь с первого взгляда?
– Да нет. Тогда и не думали, что будем встречаться. В 1986-м Проничев собирался в "Олимпийский" на наш матч с киевским "Динамо". Но не смог вырваться, билеты отдал сестре и Моне. После игры дождались, поболтали. Сказал: "Прилечу из Киева – отметим окончание сезона". И закрутилось. Три года назад дочка Аня подарила нам внучку Еву.

– Зять – из мотобола?
– Да. Зовут Иван Криштопа. Один из лидеров "Металлурга" Видное и сборной России. Раза четыре признавался лучшим игроком Европы. Параллельно занимается бизнесом.
– Прониклись к мотоболу?
– Захватывает. Правда, с непривычки от шума моторов раскалывается голова. Я бывал на матчах и в Видном, и в Краснодарском крае, когда приезжал знакомиться с родней Ивана.
– На чем он по Москве передвигается?
– Только на машине. Мотоциклом владеет виртуозно. Но не экстремал. С нашими дорогами и культурой вождения садиться в городе за руль мотоцикла – огромный риск.
– У вас подобный опыт был?
– Один-единственный раз – в "Болонье". Для рекламного ролика попросили прокатиться на мопеде. От центрального круга – до ворот, развернуться и поднять два больших пальца. Справа – газ, слева – тормоз. Вроде ничего сложного. Снимали на запасном поле. Включили камеру, тронулся не спеша. В последнюю секунду переклинило. Вместо того чтоб спокойно затормозить на ленточке – газанул. И с ревом въехал в ворота.
– Картина.
– Сетка натянулась, но не порвалась. Кое-как удержал равновесие. Оглянулся, вытянул вперед два пальца, выдавил улыбку. Подумал: "К мотоциклу и мопеду больше не прикоснусь".
– Вы стали дедом в 44 года. Странные ощущения?
– Внучку обожаю. Личные интересы сейчас на втором плане. Самое важное – чтоб у Евы и Ани все было хорошо. А то, что я дедушка… Это мне до лампочки!

Вальдемарас нашу осведомленность поощрил. Уточнив, что "Сабонис" всегда был "Сабонисом". А вот маленькая бутылочка прежде звалась "Масальскис". Был такой игрок в "Жальгирисе".

Баскетбольная легенда прошлого века работает нынче в Люберцах. Ему везде хорошо — и в родном Каунасе, и здесь, в Подмосковье, и в Малаге, где дожидается семья.

— Давайте начнем с "Триумфа". Одного нашего футбольного тренера спросили: "Что с вашим приходом изменилось в клубе?" Тот ответил: "Клуб стал более открытым…"

— Хотите спросить — что с моим приходом изменилось в "Триумфе"? Наверное, стало больше демократии. Больше свободы молодым.

— Им нужна демократия?

— Ребятам надо поверить, что работают по собственному желанию. Никто их не заставляет. Кайф от работы — это очень важно. Прежде у "Триумфа" были большие задачи, но после кризиса кое-что изменилось. Сейчас главная цель — работать с молодыми. Решили: опираемся на них. Молодой игрок — он как дерево. Чуть-чуть воды дали — подрос. Но сколько бы ни лил, быстрее не вырастет. Надо ждать. Мы играем сегодня юниорской командой.

— Много для вас странного в российском баскетболе?

— Странно, что все команды хотят быть чемпионами. Это как если бы я вышел биться с Кличко. Хочу его побить, но мастерства-то нет. Надо понимать.

— Бог с ним, с Кличко. Федора Лихолитова вам не хотелось поколотить?

— Понимаю, к чему клоните — мы с Федором поссорились в УНИКСе прямо во время матча. Лихолитов вскоре с клубом расстался. Но я об этом уже забыл. Пусть играет, и все у него будет хорошо.

— Парень не соображал, на кого повысил голос?

— Рабочий момент. На площадке не все себя контролируют.

— Даже вы. Например, в ноябрьском матче со "Спартаком" сами себе залепили рот скотчем.

— В знак протеста! Судьи подходят: "Ты много возникаешь, получишь технический". Но я же не просто так возникаю, да? Я столько лет отыграл в баскетбол и знаю, был фол на самом деле или нет. Периодически это комментирую. Судьям не нравится. А тогда всему залу показал: смотрите, мой рот заклеен. Иногда надо что-то изменить на площадке — и ты устраиваешь спектакль. Специально получаешь технический! Заводятся и болельщики, и твои игроки…

— Это была домашняя заготовка?

— Спонтанно. Один раз мне сказали: "Замолчи!", второй раз: "Сядь!" Я не выдержал и схватил скотч. Судьи, к счастью, не увидели — а то сразу влепили бы мне фол.

— И сколько вы простояли с заклеенным ртом?

— Секунд пятнадцать.

— Как Лев Лещенко, почетный президент "Триумфа", отреагировал?

— Понятия не имею. Хотя он часто заходит в раздевалку, общается с ребятами. Бывает и на тренировках. Он понимает баскетбол. Невероятно страстный болельщик. Как-нибудь посмотрите, какой Лещенко на трибуне. Поразитесь.

— Хоть один тренер на вашей памяти мог себе заклеить рот?

— Я, ребята, и не такое видел. Некоторые тренеры выбегали на площадку, кидались на арбитров. А Бобби Найт схватил стул и врезал игроку по спине. При полном зале. За это его сняли с работы.

— Владас Гарастас, как нам рассказывали, встряхивал "Жальгирис" интересными методами. Мог даже доверить вести игру знакомому журналисту — а сам уйти куда-то.

— Гарастас всегда говорил тихо. А кричал только в те моменты, когда нам не везло. Но тот матч, когда оставил вместо себя корреспондента, был наверняка товарищеский. В официальной игре Гарастас бы и близко никого не подпустил.

— Как и вы?

— Конечно. Вы, кстати, читали мои интервью?

— Старательно.

— Заметили — я никогда не сваливал вину на игроков! Мне очень нравятся мысли Гвардьолы. Он постоянно хвалит игроков. Хочу быть таким же. Моя беда — готов повторять один раз, два, пять. Но если и с десятого игрок не понимает, меня охватывает злость. Бывает, срываюсь на крик.

— Легендарный Владимир Ткаченко вас обвинял через газеты, что губите карьеру его сыну.

— Но больше же не обвиняет. Это полная ерунда. Думаю, обычная игра агентов. Написали, мол, я президенту одного клуба отсоветовал брать Игоря Ткаченко. А у меня с этим президентом вообще никакого контакта нет.

— Потом со старшим Ткаченко общались?

— С тех пор — ни разу. Я сильно рассердился. Человек не знает — и такое говорит. Младшему Ткаченко, наоборот, помогал устроиться в литовскую команду. Он ответил: " год хочу передохнуть, подлечить колено".

— Самая тяжелая отставка в вашей жизни — из московского "Динамо"?

— Это особая история. Мы тяжело работали. На селекцию больших денег не потратили. Но стоило проиграть один матч, как столкнулся с недовольством начальства. Было ясно, к чему все идет, и спокойно сказал: "Если не нравится моя работа — ухожу".

— Это вы сказали Евгению Гомельскому?

— Да. Подписал у него заявление — и вернулся в Пермь.

— Правильно сделали?

— Конечно. Руководитель должен тебя понимать. Если договорился об одном — и тут же начинается другое, лучше расстаться.

— О чем вы договаривались?

— "Результат нужен в конце сезона, и не важно, что будет поначалу". В итоге команда заняла третье место — только меня в "Динамо" уже не было. Чего я тогда не услышал — то слишком много тренируемся, то слишком много бросаем, то еще что-то…

— Братья Гомельские — разные?

— С Евгением прежде никогда не работал. С ним было нелегко. В клубе проблемы на каждом шагу — с видео, телефонами, не было даже своего кабинета! Я напирал: надо решать эти вопросы. Игроки не рвались в "Динамо". Всякий, кто соглашался, выдвигал условие: тридцать процентов контрактной суммы заплатить вперед. У нас не было менеджера, поэтому я и тренировал, и вел переговоры. Голова шла кругом.

— Ваша баскетбольная школа в Каунасе существует?

— В Клайпеде. В Каунасе школу закрыл — не давали работать нормально. Не хочу вдаваться в подробности. Помощи никакой, сплошные убытки. Я купил там зал — отдал примерно 300 тысяч долларов. Пришлось от всего отказаться.

— Еще и ваш спортивно-развлекательный центр в Каунасе взорвали. Непросто у вас складываются отношения в родном городе.

— Это был сложный период, 1998 год — не у одного меня взрывали. Когда это случилось, обзвонил друзей. Наскоро все починили. Даже стекла вставили своими руками. Новый год прошел идеально — в клубе собралось больше народа, чем мы ожидали. Взрыв прогремел в ночь на 31-е, представляете?

— Видно, не такой уж большой был взрыв.

— Колонну подорвали.

— Полиция кого-то нашла?

— Нет, конечно. У меня даже версий не было, кто мог сделать. Может, хозяева какой-то другой дискотеки? Хотя я ни с кем не ссорился.

— Как узнали?

— Я живу в пятистах метрах от этого здания. Когда раздался взрыв — чуть из постели не вылетел! На улице выбило окна. Что ж, думаю, такое рвануло? Через пять минут позвонил компаньон. Прибегаю — он в панике: "Что делать?" — "Бери швабру, будем чистить…"

— Этот клуб еще существует?

— После дефолта все меньше и меньше людей приходило. Потом закончился срок аренды. Чиновники не позволили продлить. Мы вложили туда около 300 тысяч долларов, все пропало.

— Судиться не стали?

— Мой компаньон, кажется, до сих пор судится.

— У вас же была, по слухам, лучшая бильярдная в Литве.

— Была. Как раз в здании спортивно-развлекательного центра. 14 шикарных столов, итальянский камень. Только вот не знаю, где эти столы сейчас. Хорошо напомнили — надо бы выяснить…

— Получается, прогорели?

— Если б я один раз прогорал! Смешнее всего, когда по пути из Болоньи в Рим купил у каких-то прохиндеев видеокамеру. Потерял 500 долларов. Открыли багажник, показали — нормальная камера. Но почему-то в два раза дешевле, чем в магазине. Ненадолго отвернулся — подменили коробку. В той, которую отдали мне, лежала точно такая же камера, но из пластика.

— Прежде вас называли лучшим бизнесменом среди баскетболистов.

— Да какой я лучший?! Просто был капитаном — не хотел, чтоб ребята светились по магазинам. Собирал за границей деньги, сам ездил и покупал на команду. Везли в Союз мохер и магнитофоны. Все тащили огромные сумки. Для того чтобы таможенники не цеплялись, багаж делили между собой. А на Западе особенно хорошо шли советские фотоаппараты.

— Кому они были нужны?

— Так ведь оптика прекрасная. Обычный фотоаппарат там стоил 500 долларов, наши брали по 100. Еще на икру был спрос.

— Сколько вы тогда зарабатывали в "Жальгирисе"?

— 300 рублей. Но у нас в коммерческом смысле башка варила.

— И у кого из баскетболистов варила лучше всех?

— У Тараканова с Марчюленисом.

— Вас на таможне никогда не вязали?

— В 1980-м не дали вывезти в Италию килограмм икры. Написали письмо в клуб, что занимаюсь контрабандой. Икру отобрали. Полгода был невыездным.

— Вы легко отделались. С Белостенного дважды снимали "заслуженного".

— Я не в курсе, за что. Это было намного раньше. Очень Белостенного жалко, такая тяжелая смерть. Как-то увиделись в Москве. Нас всех собрал Сергей Кущенко на Ходынке перед матчем Евролиги ЦСКА — "Таугрес". И мы поняли: с Белым что-то не то творится, исхудал. Хотя ничего не рассказывал про болезнь: "Все нормально, ресторан в Трире…"

— Сейчас какой-то бизнес есть в вашей жизни?

— Баскетбол. Это моя жизнь, кайф, бизнес, свободное время…

— Решись вы бросить баскетбол и сосредоточиться на бизнесе — зарабатывали бы больше?

— Ну и что? Полагаете, я был бы счастливее?

— Сколько знаете языков?

— Пять. Мне языки легко даются. В Испании мы с Сабасом заговорили недели через две. А спустя пять месяцев нас пригласили на рождественскую телепередачу, вырядили римскими гладиаторами. Болтали уже бойко. Потом я отправился играть в Италию — заговорил и там. Главное, радио почти не выключал. Польский знаю с детства. Русский выучил в сборной СССР, Мышкин с Ереминым натаскали. Всё смеялись надо мною: "Знаешь, что такое переносица?" "Конечно, — отвечаю. — С одного места перенести на другое".

— Думаете на каком?

— С вами разговариваю — думаю на русском. Испанский у меня вовсе не забывается, а вот итальянский надо бы освежить.

— Вам все легко дается. Даже дом в Малаге выстроили по собственным эскизам.

— Только отремонтировал. Сделал пол с отоплением. Я во всех квартирах что-то додумывал. Могу хоть маляром быть, хоть сантехником. От физического труда лучше себя чувствую. Вот жил в Казани пять лет. Чтоб к дому проехать на машине, приходилось расчищать вручную всю улицу. Метров сто. Но мне это было в радость. Как-то поколол семь кубов дров.

— Тоже в Казани?

— Да. Заказал грузовик дров для камина. Когда их у порога свалили, соседи ахнули: "Ты что?" Но я быстренько управился. Сам оттащил в подвал. Дом пропах березовыми чурками. Красота!

— Как люберецкую квартиру оформили?

— Там было очень аккуратно, но не хватало уюта. Какого-то столика, комода, телевизора, картин. Все купил. Теперь ощущение, что живу в этой квартире лет десять.

— Кто-то из баскетболистов вашего времени за границей приобрел картину, повесил в гостинице — а уезжая, забыл снять. Это были не вы?

— Нет. Кажется, Коля Дерюгин. Я однажды купил штук тридцать пластинок. В аэропорту поставил, чтоб поздороваться — и все, забыл про них. Кому-то достались. Pink Floyd, Boney M, АС /D С …

— Какую музыку ставите в раздевалке "Триумфа"?

— Ставлю, к сожалению, не я. Ребята гоняют свою попсу. Я русскую музыку люблю. Но в машине у меня сейчас стоит литовский диск.

— Правда, что у вас постоянно болит нога?

— Правда.

— Последствия какой травмы?

— Чемпионат Европы-95. После нее так толком и не вернулся в большой баскетбол. Хотя три года считался играющим тренером.

— Вы 16 лет живете с болью?

— Хрящ в колене — боль терпимая, это не зуб и не голова. Помню, отыграли чемпионат Европы, заняли второе место. Колено уже ныло, но никому слова не говорил. На обратном пути в самолете раздуло, как дыню. Но вроде отпустило — и я вместо больницы поехал на просмотр в Турцию. Тренер говорит: "Какой-то у тебя бег странноватый…" Прошло десять дней — я перед турками извинился: "Надеялся, что переборю боль. Не получается".

— Вы же всего добились тяжелейшим трудом. Вместе с женой посреди ночи отправлялись в зал — она передавала вам мяч, а вы отрабатывали бросок. Став тренером, встречали игрока, который столько бы работал?

— В "Триумфе" есть такой — Егор Вяльцев. Болит, не болит — пашет. А жена моя — умница. Вставала и шла, когда я просил. Дочки просто дрались за то, чтоб подавать мне мячи.

— Если узнаете, что ваш игрок всю ночь с женой в зале отрабатывал броски — что скажете ему наутро?

— "Ты молодец, но одного раза не хватит". Я пришел в баскетбол в 14 лет, не умея ничего. Бывают люди вроде Карелина — им качаться не надо, природа все подарила. Чуть-чуть помоги природе — станешь суперменом. У меня такого не было. Однако уже в 1979-м в составе сборной СССР стал чемпионом Европы. В 20 лет.

— Вы человек увлекающийся. Впервые поучаствовав в автогонках, взяли первый приз.

— Это в Испании было ралли города. На презентации машин организаторы устроили шоу — слалом на автомобилях. Нужно было проехать между фишками. Нас с Сабасом пригласили как гостей. Он за руль садиться не стал, а я с двумя дочками решился. Почему нет? Я же бешеный насчет машин. Взял BMW. Пристегнул дочек сзади, отъездил первый круг. Организаторы подбегают с круглыми глазами: "У тебя пятое время! Будешь дальше участвовать?"

— Соперники были серьезные?

— Много профессиональных раллистов. Еще один заезд — у меня второй результат. BMW скользит, задний привод. Теряешь время — и перед финалом я пересел на маленькую Lancia. На одну сотую обогнал местную легенду автоспорта. Но с машинами у меня не всегда здорово складывалось.

— То есть?

— Однажды после игры ехал из Марбельи, недалеко от дома сморило за рулем. Знаете, от чего проснулся?

— От удара?

— До этого не дошло. Звук камней на насыпи, шуршали под колесом. Внизу обрыв. Словно меня кто-то за плечо ухватил. Наверное, ангел-хранитель. Еще полтора метра — и все, я покойник. Вырулил обратно, остановился — такой адреналин, что потом полночи не мог заснуть. И в Перми был неприятный случай.

— Снова за рулем?

— Да. Ехал зимой проселочной дорогой, стемнело. Музыку заслушался и не заметил, как разогнался до 90 километров в час. А там лед сплошной. Вдруг вижу — через полсотни метров резкий поворот. Бью по тормозам, но меня продолжает нести. За эти секунды вся жизнь промелькнула перед глазами.

— Обошлось?

— Кое-как повернул, после чего занесло, и уткнулся в кусты. Это лучше, чем овраг, который был впереди. Если б туда улетел — до свидания. С тех пор езжу аккуратно. Хотя раньше обожал скорость. Как-то в Испании так мчался, что две полицейские машины обогнал!

— Представляем, в какую сумму вам это встало.

— Испанским полицейским взятки предлагать бессмысленно, поэтому сказал правду. "Я нажал на газ и такой кайф испытал, что забыл обо всем на свете. Но в этом месте регулярно проезжаю. Если еще раз хоть на километр превышу скорость — сразу двойной штраф выписывайте". Как ни странно, подействовало. Отпустили.

— Когда-то вы и мотоциклы любили.

— В юности. На велосипед с маленькими толстыми колесами поставили движок от мопеда. Я на этом драндулете напоминал Волка из "Ну, погоди!". Зимой по льду рассекал. А когда постарше стал, решил на "Яве" прокатиться. Думал, что все умею, попытался в поворот войти, не сбавляя скорости, и упал. Ничего, слава богу, не сломал, но ободрался сильно. Больше к мотоциклу не подходил.

— Вы и акваланг освоили. Первое погружение помните?

— За это спасибо Кущенко. Во времена "Урал-Грейта" он пригласил нас с Сергеем Беловым в Ниццу, где снимал летом виллу. Кущенко долго уговаривал нырнуть с аквалангом, в красках расписывал, как это чудесно. Инструктора для меня нашел. И я согласился. После нескольких теоретических уроков тот говорит: "Теперь будешь сдавать экзамен, чтобы получить сертификат". Мы опустились в воду метров на двадцать. От страха бросало в дрожь. Особенно, когда инструктор показал жестами: снимай маску. Первая мысль: никогда! На такой глубине — и без кислорода?!

— А инструктор?

— Настаивает. Я скрепя сердце подчинился. Задержал дыхание, думал, секунд на сорок меня точно хватит. Но и пятнадцати не прошло, как инструктор махнул рукой: мол, надевай обратно. Затем он ладонь к подбородку поднес. Что означает жест, я не понял, но на всякий случай вырвал у него шланг с кислородом. Всплываем, и он говорит: "Все отлично, но одну ошибку допустил". "Какую?" — "Я показал, что у меня воздух заканчивается, а ты вместо помощи вырвал шланг и сам дышать начал".

— Что удивительного видели на морском дне?

— В Ницце давным-давно снимали фильм про затонувший город. И на 30-метровой глубине сохранился макет этого города. Фантастическое зрелище. Понравилось нырять с аквалангом и на озере в районе Клайпеды. Очень красивые места. Там когда-то на острове замок стоял. Потом ушел под воду — как и разрушенный мост. Все это можно увидеть, потрогать руками. Полно раков, рыбешек. Был момент, когда я совмещал работу в "Динамо" и сборной Литвы. Обе команды готовились в тех краях. Я разрывался, потому что в день у меня набиралось по четыре, а то и по шесть тренировок. Единственной отдушиной был тихий час. В это время садился в машину, ехал на озеро и плавал с аквалангом. Помогало хоть как-то отвлечься и не сойти с ума от баскетбола.

— А как не сойти с ума, участвуя в матче продолжительностью 24 часа? Причем не один раз — четыре!

— Зато вошел в "Книгу рекордов Гиннесса". Три таких матча состоялись в Испании, один — в Литве. При этом формат менялся: играли двумя командами, три на три или целый турнир организовали. Заявилось на него больше двадцати команд. Проигравшие постепенно отсеивались.

— Сколько времени вы проводили на площадке?

— По полтора часа. И столько же отдыхаешь. Терпимо. Кстати, это была моя идея — организовать такой матч в Литве под открытым небом. Если в Испании играли любители, то мы собрали профессиональных баскетболистов, в том числе из "Жальгириса". В центре Паланги соорудили площадку.

— С погодой угадали?

— Как бы не так! Шел дождь, но мы и не думали сворачиваться. Хотя играть было невыносимо. Деревянные доски намокли, скользко, разгоняешься под кольцо — а остановиться не можешь. Бросаешь мяч на ходу в его сторону и вылетаешь с площадки. Ребятам объяснял: "Это не обычный матч — на максимуме постоянно не побегаешь, экономьте силы". Но один парень из "Жальгириса" с первых же минут завелся. Носился туда-сюда, сверху забивал. Прошло часа четыре — и его увезли в больницу. Переутомился.

— А вы как выдержали?

— Не представляю. Лишь когда матч закончился, понял, что дико устал. Все тело болело. До гостиницы надо было пройти километр. Так это расстояние еле-еле осилил за полтора часа. Шел как робот… Вообще-то к баскетбольным шоу мне не привыкать. Помню, в 80-е наш "Жальгирис" дружил с артистами каунасского драмтеатра. Время от времени играли с ними в баскетбол. Чтоб уравнять шансы, на площадку мы выходили то в ластах, то в боксерских перчатках. Было весело.

— Самый грязный игрок вашего времени?

— Тут нет равных югославам. Плюнуть, ударить исподтишка — для них это в порядке вещей. Использовали любые провокации.

— Даже такие звезды, как Петрович, Кукоч, Раджа?

— Кроме Кукоча. В 1985-м на чемпионате Европы я не выдержал, подошел к югославской скамейке и сказал Петровичу: "Ты классный баскетболист. Но если не закончишь с грязными приемами — пожалеешь". Тот поутих. А год спустя "Жальгирис" встречался в финале Кубка чемпионов с "Цибоной". Накич потолкался с Крапикасом, на выручку поспешил Сабонис. Югослава он не бил — просто пуганул рукой. Но хитрый Накич рухнул, будто кувалдой огрели. В итоге Сабаса удалили, и финал мы проиграли.

— Как узнали об аварии Петровича?

— В июне 1993-го в Польше проходил квалификационный турнир к чемпионату Европы. Сборные Литвы и Хорватии жили по соседству. С Драженом виделись перед самым отъездом. Он с подругой Кларой на машине поехал в Германию. На следующий день нам рассказали, что Петрович погиб. А Клара выжила.

— И вышла позже замуж за немецкого футболиста Оливера Бирхоффа.

— Правда? Не знал…

— Помните, как на Олимпиаде в Сеуле поили Петровича на допинг-контроле?

— Это сейчас там безалкогольное пиво приносят. Раньше давали нормальное. После матча организм обезвожен, поэтому комиссар матча нам говорил: "Набирайте пива сколько угодно — только не затягивайте со сдачей анализа". Мы-то с Сабасом быстро отстрелялись, а Петрович — никак. Вот и накачали пивом так, что пришлось его из комнаты под руки вытягивать. Разве с Сабасом кто-то сможет потягаться?

— А вас хоть раз выносили — как Петровича?

— Нет. Удар держать умею. Сколько бы ни выпил — с ног не падаю. Был эпизод на универсиаде в Палермо в 1997-м. Я уже тренировал литовскую сборную, ее костяк составляли игроки моей команды "Олимпас" из Плунге. Ребятам полностью доверял. Но выяснилось, что накануне решающего матча они загуляли. Мы продули и потеряли шансы на медали. Расстроился ужасно. Выпил с друзьями водки, потом поднялись на крышу отеля. Перелез через перила и ходил по краю — демонстрируя, как хорошо себя чувствую.

— Какой был этаж?

— Шестой или седьмой. Никакого страха не испытывал. Так я к чему рассказываю?

— К чему?

— Ноги у меня крепкие — в любом состоянии могу идти. Хотя возвращение в номер, честно говоря, далось уже с трудом. Брел по этажу, опирался об стены, — и мне казалось, что они двигаются.

— Легенды ходят, как баскетбольная сборная отмечала победу в олимпийском Сеуле. Из команды на церемонии закрытия Игр спустя два дня появился один Тараканов. А вот где были вы, например?

— Не помню. Там все было как в тумане. Сплошная эйфория. В память врезалось почему-то другое — Сабас костюмы в магазине заказал. И вот шли мы по Сеулу вдвоем абсолютно счастливые, на шее — золотые медали. А корейцы подходили и предлагали их купить. Мы хохотали: "50 тысяч долларов — медаль ваша". Долго плутали, пока отыскали этот магазин. Еще запомнилось, как на следующей Олимпиаде в Барселоне праздновали бронзу — первую в истории сборной Литвы.

— Да уж, Елена Баранова нам в интервью вспоминала, как Сабонис тогда в Олимпийской деревне огромную бутылку водки разбил.

— Водка — мелочь.

— Еще что-нибудь разбили?

— Больше ничего. Но в номерах устроили салют. Из бутылочек с протеином. В комнатах было белым-бело. Впрочем, на фоне кубинцев — мы ангелы.

— А что кубинцы?

— В день отъезда из Олимпийской деревни вынесли все, что можно — вентиляторы, телефоны, настольные лампы…

— Что Александра Яковлевича Гомельского могло вывести из себя?

— То ли Йовайша, то ли кто-то из литовцев однажды обратился к нему: "Тренер, скажите…" Гомельский взорвался: "Я вам дам "тренер"! Что за дела?" Не понравилось, что назвали его на западный манер. А мы-то в Литве привыкли обходиться без отчеств. Гарастаса называли по имени — Владас или "тренер".

В конце 70-х меня впервые взяли в сборную на матчи в Америку. Одним из наших соперников была университетская команда из Мичигана. Гомельский указал на темненького парня: "Закрой вот этого". А он как начал меня возить! За две минуты я получил три фола. Гомельский тут же убрал с площадки, напихал: "Совсем защищаться не умеешь". Кто же знал, что это был Мэджик Джонсон… Гомельский был очень требовательный. Доставалось от него даже в юбилейном матче ветеранов, в котором он руководил нашей командой. Стоило пару раз ошибиться, как начал мне эмоционально выговаривать. Я рассмеялся: "Александр Яковлевич, может, хоть сегодня будете спокойнее реагировать? Мы уже сами тренеры…"

— Игроки обманывали Гомельского?

— Была история на турнире в Болгарии, когда едва не погорели. Гомельский куда-то уехал, вернуться должен был не скоро. Вся команда собралась в баре. Сидели, выпивали. Вдруг в полпервого ночи углядели его в дверях. Бутылки и бокалы мгновенно попрятали за спину и под стол. Делаем вид, что беседуем. Заходит Гомельский: "Что расселись? Спать пора. А ну по номерам". Пауза. Никто не двигается. Как уйти, если за спиной спиртное?

— Что придумали?

— Кто-то один встал, отвлек Гомельского вопросом и увел в сторону. Тот как будто ничего не заметил. Но после зашел в комнату, где жил я с Куртинайтисом, и хорошенько нам вставил. Считал, что мы главные заводилы. Но мне в таких вопросах ближе мнение Гарастаса. Правильно он говорил: "Если можешь совмещать гулянки и работу — ради бога. Нет — пей молоко".

— Что за насекомое укусило вас на чемпионате мира-82 в Колумбии за два дня до финала?

— То ли комар, то ли паук. Произошло это на лужайке перед отелем, где играли в гольф. Поначалу не обратил внимания на боль в ноге. Но на следующий день покраснела и распухла. Мы договорились поехать на ранчо к одному литовцу, который жил в Колумбии. Он, к счастью, оказался врачом. Осмотрел ногу: "Похоже на заражение". Рванул с нами в гостиницу, где вколол антибиотик. О том, чтоб играть в финале с американцами, не было и речи. Хотя Гомельскому сказал: "Если кто-то получит фолы и будет очень нужно — выйду". Но справились и без меня. Я уже не то что бегать — ходить не мог. И после матча Мышкин на плечах отнес меня в раздевалку.

— Был у вас шанс попасть в НБА?

— В 1986-м сборная отправилась на матчи в Америку без Сабаса, Курта и меня. Мы с "Жальгирисом" играли в Турции в еврокубках. Сборная уступила два матча, что воспринято было как ЧП. А мы с "Жальгирисом" победили и 1 ноября прилетели в Москву. У меня великолепное настроение — в этот день родилась дочь. Только и мысли о семье. Но в аэропорту встретил человек из Спорткомитета и вручил билет в США: "Ты обязан срочно присоединиться к сборной". Деваться некуда — полетел. В оставшихся матчах набирал много очков, все получалось. В американской газете помню заголовок: "Кто остановит русский паровоз?" — и моя фотография. Так вот, под конец турне в наш отель приехали представители "Хьюстона", предложили контракт.

— Что ответили?

— "Большое спасибо. Остаться в Америке не могу. Дома родители, дети, жена…" Через пару лет началась перестройка, открылись границы. Но было поздно.

— Верили, что у Сабониса, измученного травмами и операциями, получится в НБА?

— Я вам отвечу словами самого Сабаса, который однажды сказал: "Если б знал, что в НБА играть так легко — уехал бы раньше". В Европе приходилось гораздо тяжелее.

— У кого-то из "Жальгириса" 80-х судьба сложилась трагично?

— Помните Чивилиса? Отличный был игрок. Умер в 41 год. Он всегда держался особняком. Очень любил пиво, много курил. Даже когда играл, день у Чивилиса начинался так: глоток пивка, сигарета — и лишь после этого открывал глаза. Последний раз виделись, когда Сабас собрал всю команду. Пошли поиграть. Чивилис вышел на площадку, мы смотрим: заторможенный, никакой координации. Бросаешь мяч, он уже мимо пролетел, а Чивилис только пытается его поймать. Но мы и представить не могли, что дела его так плохи. Оказалось, у него целый букет — цирроз, туберкулез. Сгорел моментально.

— Остальные игроки вашего "Жальгириса" при деле?

— Бразис, Куртинайтис, Крапикас — тренеры. Сабас — президент "Жальгириса". Лекараускас уехал с семьей в Америку, работает с детьми. Йовайша — помощник мэра в родном Аникщяе.

— Кстати, вас в политику звали?

— Да. Но мне это неинтересно.

— Удивитесь, если Сабонис когда-нибудь станет тренером?

— Он в шутку говорит: "Уже надоело бездельничать. Возьми к себе помощником". Но мне кажется, Сабонис — идеальная кандидатура для президента баскетбольной федерации Литвы. Тем более что нынешний руководитель — Гарастас — на третий срок баллотироваться не собирается. Летом после чемпионата Европы он уходит.

— Выглядите вы счастливым человеком.

— Я самый счастливый человек на свете! У меня три дочки. А самое главное — живы родители. Папе — 81, маме — 77. Каждый день я молюсь за их здоровье.

Трехкратных олимпийских чемпионов в истории нашего хоккея, как ни странно, всего ничего. Шестеро. В живых - трое. Третьяк, Хомутов. И Давыдов, больших интервью за предыдущие годы практически не дававший. Пробел мы поспешили устранить. Уселись напротив Виталия Семеновича. И тут зазвонил телефон.

Привет, Буржуй! - обрадовался кому-то в трубке Давыдов.

- С кем это вы так? - заинтересовались мы.

Да с Мальцевым, - усмехнулся Виталий Семенович. - И он меня уже лет тридцать Буржуем зовет.

- А легендарный защитник Эдуард Иванов как Индеем стал?

У Эдика лицо все время красное было, даже без выпивки. Еще его звали "рабочий Иванов". Где-то с друзьями подквасили, замели в милицию. Неожиданно приезжает снимать телевидение. К Эдику подходят: "Представьтесь ". Он возьми да ответь: "Рабочий Иванов! " Так и пошло в эфир: "А вот идет рабочий Иванов ". Ребята увидели - и привязалось.

Нынешней бодрости 73-летнего вице-президента "Динамо " если не позавидуешь, то удивишься. О чем мы простодушно ему и сообщили.

Давыдов благодарно оглядел нас поверх очков:

Всё от генетики. И еще один момент - я рано попал в сборную. Осмотрелся. А вокруг могучие мужики вроде Сологубова, Уколова. Им-то можно было и курить, и выпивать. А у меня телосложение скромнее. Я понял: если режимить не буду, в команде не выживу.

- Последняя сигарета в вашей жизни?

Играть я закончил в 34. И начал покуривать. Но всерьез не втянулся. Когда работал с молодежной сборной, приходил к Тарасову - он принюхивался: "Ты куришь?! " Мне было не по себе, хоть уже сам тренировал.

- Тарасов имел отношение к молодежной сборной?

В 1978-м собираемся на чемпионат мира. Он попросил: возьми руководителем делегации. И полетел с нами. Играть нам полуфинал с канадцами. В полшестого утра звонок. Хватаю трубку - голос Тарасова: "Ты что, спишь? В день матча с Канадой?! Да разве можно? Ну-ка зайди ". Прибегаю. Тот сидит: "Растолкуй, как собираешься строить игру ". Рассказал что-то спросонья. "Ладно, иди. План одобряю ". И я поплелся досыпать.

- С молодежной сборной вы три раза подряд выиграли чемпионат мира.

Этот рекорд, думаю, никто не побьет. Кстати, против нас играл юный Гретцки…

- И каким он был?

Выделялся. Но и наш Фетисов выделялся.

- Не размазал он Гретцки?

Я его, во всяком случае, не просил. Гретцки трудно поймать, очень легкий на коньках. Вроде Мальцева. Вы помните, чтоб Мальцеву кто-то врезал? Да никогда! Ускользал!

- Кто еще, кроме Фетисова, играл в вашей молодежке?

Касатонов, Макаров, Кожевников, Тюменев… А Дроздецкого накануне чемпионата мира отчислил из команды.

- За что?

Юный Тюменев был страшным картежником. Как-то выиграл у Дроздецкого приличную сумму. Тот расплатился, а потом вытащил у Витьки бумажник. Произошло это в армейском дворце перед товарищеским матчем. В раздевалке никого не было. Но один болельщик заметил, как Дроздецкий кому-то на трибуне что-то передавал. Его накрыли. Колю я выгнал. Бумажник вернули Тюменеву. После этого с картами он завязал.

- А вы в юности, по словам Юрзинова, гоняли по Москве на мотоцикле…

- Уже на динамовскую зарплату?

Раньше. На ставку меня взяли в 1957-м. Положили 800 рублей. Когда принес домой деньги, мама, зам главного бухгалтера в гастрономе, сказала: "Сынок, ты получаешь больше, чем я ". И заплакала.

- Вы же росли без отца?

Он погиб на фронте. Похоронка пришла в 1942-м. Отец вел грузовик, ехали в блокадный Ленинград по льду Ладоги. Колонну разбомбили, все машины ушли под воду.

- С Юрзиновым в одной школе учились?

В разных. Но играли за одну команду. Сдружились. Я жил на Нижней Масловке, а он рядом - на Писцовой. Сколько олимпийских чемпионов вышли с этой маленькой улицы! Хлыстов, Альметов, Веня Александров…

- Тарасов в книжке писал про ваш подвиг в матче со сборной Канады. Читали?

Был такой нападающий Бурбоннэ - клюшкой челюсть сломал мне с двух сторон. Но Тарасов многое нафантазировал. Написал, что канадец нарочно ударил.

- Нет?

Конечно, нет. В сутолоке. Еще Анатолий Владимирович придумал, что я с болтающейся челюстью эпизод доиграл - и упал в обморок на лавке.

- Не доигрывали?

Странное ощущение - будто прикус куда-то делся. Подбородок качается. Я подъехал к борту - и показываю Чернышеву: "Аркадий Иванович, что у меня там? " Он как глянул - за голову схватился. Сразу в госпиталь отвезли. А играли в Колорадо-Спрингс, принимал нашу сборную миллиардер Татт. Он меня каждый день навещал. Сидел возле кровати.

- Лучше б лечение оплатил.

Он и оплатил. Поместили меня в высший католический госпиталь. Операция обошлась в 1600 долларов. Посмотрите на мою челюсть. Есть шрам?

- Не видать.

Потому что нет его. Сделали два крошечных надрезика, штырями рот раздвигали и запускали машинку. Та изнутри все проштопала, создав костный шов.

- А если б в Союзе вам челюсть вывернули?

Паше Жибуртовичу ее раскурочили - так у него шрам толщиной в палец. Разрезали, задолбили и зашили. Хорошо, гайкой не привинтили.

- Самый знаменитый шрам в советском хоккее был у Юрия Моисеева?

Да. Играли мы с ЦСКА. Столкновение, Стас Петухов падал, пытался Моисеева переступить. И зацепил лезвием горло. Надрезал сонную артерию. Юра чудом выжил - шрам у него шел через все горло куда-то вниз… А вон у меня надрез над верхней губой. Это против Старшинова жестко сыграл - у того аж ноги вверх взлетели. И ка-а-к цыкнул мне коньком по губе! Насквозь!

Вы не только Старшинова опрокидывали. Еще Александра Якушева выбросили к зрителям. Ничего он вам не обрезал в полете?

Нет. Этот эпизод многие помнят. Якушев хотел проскочить по борту, видит - иду в него. И зачем-то подпрыгнул. Так мне совсем празднично стало его выбрасывать. Ноги кверху, полетел за борт.

- Отомстил потом?

Да не принято это было. Хоть со Старшиновым мы дрались. И то по лицу не били. Больше по плечам. А после - снова друзья. У нас был принцип: свой - не свой, на дороге не стой.

- С чехами тоже доходило до кулаков?

Дмитрий СЕННИКОВ: "ИГРАЕМ С "ЗЕНИТОМ". У НАС ПРЕМИАЛЬНЫЕ
5 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ, У НИХ - 70"

Не знаем, как представлял себе Дмитрий Сенников уход из "Локомотива", но оказался этот уход тихим и для широкой публики незаметным. Выдает клуб новости и погромче - что уж там футболист, сыгравший в прошлом сезоне один матч. Контракт завершился - всех благ.

Из первых чемпионов "Локомотива" в команде играет лишь Дмитрий Лоськов. 35-летний Сенников был предпоследним.

Мы думали, он закончил вовсе. Оказалось, нет.

ГРЫЖА

- Значит, с футболом не порвали?

Я разве объявлял о завершении карьеры? Надеюсь, еще поиграю. Лишь бы здоровье не подвело. Как в сентябре получил травму, так до сих пор полностью не восстановился.

- Что за травма?

Межпозвоночная грыжа. Прошлый год играл за дубль, который матчи проводит на синтетике. Это сказалось. Но и с себя вины не снимаю. Меньше времени стал проводить в тренажерном зале, а спину обязательно надо закачивать. В итоге однажды прихватило так, что не мог ребенка поднять на руки. Какой уж тут футбол. Перепробовал разные методы лечения, обращался в клинику Дикуля. Пашинину, например, у которого были проблемы со спиной, там помогли. А у меня боли не прекращались. Я понимал, что нужен не просто врач, а человек, который возвращает людей в большой спорт. Тогда знакомые посоветовали в Лос-Анджелесе хирурга. Он специализируется именно на таких травмах, среди его пациентов - игроки "Лейкерс", "Кингз", из бейсбола и американского футбола.

- Сколько времени провели в Америке?

Три месяца. Сначала операция, затем реабилитационный период. Сейчас чувствую себя гораздо лучше, уже бегаю. Купил тренажер для спины. Осталось набрать физические кондиции.

- Последний сезон в "Локомотиве" не подточил веру в собственные силы?

- Нет. В защите у нас игроков было на два состава. Кто-то должен был оказаться лишним. Я понимал, что и контракт со мной продлили на всякий пожарный. Чтоб мог подменить кого-то на случай травм и дисквалификаций. Я никогда не был техничным игроком. Выживал исключительно за счет скорости и "физики". Семин говорил: "Пока ты бегаешь и отнимаешь мячи - будешь востребован". Не считаю, что с годами скорость растерял - в матчах за дубль никому из молодых не уступал.

- В "Локомотиве" работу предлагали?

К клубу никаких претензий. Если б сказал, что заканчиваю, думаю, помогли бы трудоустроиться. Но я сам к этому внутренне не готов.

- Многих, когда забирали вещи с базы, пробирало до слез.

Мы с Асатиани приехали в Баковку, когда команда была в отпуске. Человек я сентиментальный, но тут никаких особенных ощущений: быстро собрались да уехали. Если б все получилось неожиданно - может, воспринял бы иначе. А я-то к такому повороту давно был готов. Понимал - время пришло. Не буду же вечно там играть. Вот Малхаз - моложе, и уход из "Локомотива" переживал острее. Но как говорят в Грузии? Мужчины не плачут - мужчины огорчаются.

- За годы в "Локомотиве" какие предложения упустили?

- В Европу меня не звали. Менять же "Локомотив" на другой российский клуб не видел смысла. Разве что как Игнашевич. Вот он о переходе в ЦСКА наверняка не пожалел. А наше руководство допустило колоссальную ошибку, заранее не продлив с ним контракт. Такого игрока отпустили свободным агентом!

- В команде знали о его планах?

Старался не афишировать. Даже я, хоть и жил с Серегой в одном номере, лишь под конец года узнал, что он не останется.

Игнашевич рассказывал нам: "Перед последней игрой сезона с "Арсеналом" в Лиге чемпионов Семин попробовал переубедить. Я сказал, что пути назад нет - уже дал слово Гинеру. Юрий Палыч был очень разгневан. Но самое удивительное, что на "Арсенал" меня поставил. Семин вспыльчивый, но справедливый".

Это точно. Игнашевич стабильно отыграл всю концовку. Юрий Палыч - не самодур. Если видит, что футболист способен принести пользу команде, будет ему доверять. А есть тренеры, которые могут на несколько месяцев упечь игрока в запас только потому, что тот собрался уходить. Глупость какая-то.

- Кто у Семина был чемпионом по критике?

Маминов, Пашинин и я. На нас постоянно кричал во время матча. Порой я не выдерживал, орал в ответ: "Что, Юрий Палыч?! Что надо?!"

- А Семин?

- "Сенников, давай назад!" Или - "беги вперед!" На некоторых ребят нельзя повышать голос. Сразу обижаются, вешают нос - и вывести из ступора их уже невозможно. Вот Измайлов такой. А меня, наоборот, крик заводит. И Семин играл на этом. Но в последние годы он изменился. Спокойнее стал.

- Что ж плохого?

По-моему, этой эмоциональности Семину и не хватает. Его огонь передавался игрокам. Впрочем, сегодня футболисты другие. Полно легионеров, они не поймут, если на них орать.

- В какой момент угасла душевность старого "Локомотива"?

С назначением Муслина пошел странный уклон - иностранцы подъезжали скопом. Но Лоськов мог их одернуть, все его уважали. Едва Диму убрали, они стали главными. Диктовали. При Лоськове-то Паркс с Обиорой помалкивали…

- Обиора - лентяй?

Потому и не раскрылся. Парень-то безумно талантливый. Над защитниками издевался. Мне Денис Евсиков из ЦСКА жаловался: "Когда в составе Обиора, меня трясло". На скорости накрутить один в один мог кого угодно. В нашем чемпионате быстрее с мячом не бежал никто. У Джеймса он был словно привязан к ноге.

- Трибуны раздражал итальянец Руополо. Который никак забить не мог.

Руополо хоть старался. Про Одемвингие хочу сказать - будь у меня такие данные, я был бы лучшим игроком чемпионата! Скорость, удар, пас… Но то ли ленился он играть, то ли не хотел.

- В Англии вон сколько наколотил.

Как-то заставили…

- Самый своеобразный из легионеров?

Помню, в Марбелью привезли африканца. На этот сбор разрешили взять жен, и он тоже захватил с собой подругу. Поселились в соседнем номере. Все было слышно. Сексом занимались круглые сутки. Выползал оттуда только на тренировки. Видно, там все силы и оставлял. На поле не выделялся, и Юрий Палыч с ним быстро попрощался.

- Когда впервые увидели Ивановича - могли подумать, что через пару лет этот парень станет основным в "Челси"?

- Трудно было не заметить, какие у него физические данные - мощный, скоростной. Но Иванович слабо играл позиционно. Подстраховку вообще не понимал. За год в "Локомотиве" резко прибавил.

- Какая драка была живописнее - Асатиани с Ивановичем или Асильдарова со Спахичем?

- Мало чем отличались. Шамиль на тренировке дрался, Малхаз - в игре. Потом перекинулось в раздевалку.

- Говорят, побитый Спахич заплакал, убежал…

Да, помчался жаловаться. Вот это самое противное - получил по морде, так сиди и переваривай. Асильдарова вскоре убрали из команды - похоже, из-за этого. Зачинщиком был Спахич, который врезал ему по ногам. Шамиль отмахнулся - а тот что-то про маму сказал. Ну и понеслось.

- Спахич - хороший игрок?

Классный. В "Монпелье" считался одним из лучших, теперь его купила "Севилья". Правда, со Спахичем связаны разные истории. Не самые приятные.

- Гуренко подозревал его в сдаче игр.

И я об этом. Человеческих качеств в Спахиче я не разглядел. Не мог понять, искренний он или нет. Вроде моментами ему доверяешься, нормально общаемся - а назавтра как чужие.

- О"Коннор такой же?

Совсем другой. Независимый. О"Коннору было плевать, что творится вокруг. В Москве, как на отдыхе.

- Наслышаны о его поездках по Кутузовскому?

Когда оставлял гаишникам семь тысяч рублей? Я в курсе. О"Коннор гнал по разделительной, а если тормозили - приоткрывал окошко и высовывал тысячные купюры. Зарплата позволяла.

БОБО

- Кажется, вы - единственный игрок "Локомотива", побывавший в гостях у Лекхето?

Да, в 2003-м играли в Лондоне с "Арсеналом", а оттуда прямой рейс в Кейптаун. И мы с женой решили рвануть. В Сан-Сити за нами приехал Лекхето на "мерседесе" - и повез к себе в деревню. Темнота, доносится музыка из какого-то двора. Бобо усмехнулся: "Мои друзья!" Я всмотрелся в ночь - увидел, как танцуют. Только белки глаз перемещаются. И вдруг тени замерли - это они насторожились. Стало не по себе: "Бобо, поддай газу…"

- Узнавали его на улицах?

Да, личностью он был популярной - все-таки за сборную играл. А в его деревне одни черные жили, белых лиц не было вообще. И тут появляюсь я - глаза вытаращили: о-о-о! Да еще жена - блондинка!

- Со всеми родственниками Лекхето перезнакомились?

- Четыре брата, тети, дяди, сестры, родители - и у всех такой интерес в глазах! Это что-то! А бабушка держала в руках плакат с игроками "Локомотива". То на меня посмотрит, то на плакат - сверяла: есть я на снимке? Когда нашла, обрадовалась. Чтоб кто-то из другого мира добрался до их деревушки - для нее это было непостижимо.

- Что за дом?

Низенький, одноэтажный. Не представляю, как они все там помещались. Я спросил: почему так скромно? Выяснилось, Бобо уже купил квартиру в белом районе. Зашел к нему в комнату, думаю: где у него вещи-то? Огляделся - в спальне чемоданов двадцать свалены. Все пожитки в них. Как камера хранения.

- Чем угощали?

Курицей с овощами. Ели руками. Бобо и в Баковке рис брал рукой. Потом Лекхето отвез в гостиницу и рассказывал, как себя вести. После восьми вечера даже на светофорах останавливаться нельзя.

- Смертина в ЮАР изумили бабуины, разгуливающие по улицам...

- Когда мы отправились на водопад Виктория в Замбию, обезьяны бродили по двору отеля. Я жил в номере на первом этаже - так из окошка кормил их конфетами "Ферреро роше". Как-то сам вышел во дворик, жую конфеты - а обезьяны меня узнали, набежали со всех сторон. Окружили и ждут. Я отошел в сторонку. Эти - ближе. Напирают. В лицо заглядывают и пофыркивают - уже недовольны. Чувствую - еще чуть-чуть, и накинутся. Бросил конфеты на землю и убежал. Ну их.

- Мартышек испугались. Срам какой.

- Если б мартышек! Здоровые длиннохвостые обезьяны!

- Как вам водопад?

Потрясающе. Оттуда мы с женой пешком перешли в Зимбабве. По заповедникам ездили, к нам подходили слоны, буйволы.

- Лекхето умер от СПИДа в 34 года. Заразился в Москве?

Никто не знает, от СПИДа ли. Может, от туберкулеза. Или от малярии. В последний раз он до меня дозвонился, когда его "Терек" на просмотр приглашал. Бобо размышлял, ехать или нет.

- Как его убирали из "Локомотива"?

Он сам ушел. Опоздал на сборы, сезон начал неудачно...

- Трагическая судьба.

Это не первая потеря в моей жизни. Когда было 17 лет, погиб отец. Хоть он не жил с нами, развелись с мамой, но все равно - воспринял я очень остро. Из футбольных людей - гибель Марины Малафеевой. Я бывал у них дома. Со Славой почти месяц жил в одном номере на чемпионате Европы.

- Марина - какая она была?

Интересная женщина. Активная, любила повеселиться. В их компании не заскучаешь. Всегда добивалась, чего хочет. Слава многого достиг благодаря ей. На похороны я не попал - лечился в Америке. А на днях смотрел передачу про Марину - и не мог сдержать слез.

- В Штатах прежде бывали?

Да, у нас есть друзья в армянском районе Лос-Анджелеса. Познакомились через Таша Саркисяна из "Комеди Клаб". Он поклонник "Локомотива", мы давно общаемся.

Игроков чемпионского состава "Арарата"-1973 Левона Иштояна и Сергея Бондаренко встречали в Лос-Анджелесе? Они там открыли футбольную школу "Арарат".

Слышал, но лично не знаком. Зато меня представили Константину Орбеляну, знаменитому дирижеру. Когда-то в его оркестре работала Алла Пугачева. К нему там все обращаются просто - Маэстро. Орбеляну за 80, но по нему не скажешь. Свежак! Дай бог каждому так сохраниться в этом возрасте.

- Ходили на матчи НБА или НХЛ?

Конечно! И на "Кингз", и на "Лейкерс". И на "Гэлакси" Бекхэма, когда к ним в гости пожаловал "Ред Булл" с Анри.

- Впечатление?

Футбол в Штатах слишком интеллигентный. Никакой агрессивности. Может, из-за того, что там нет премиальных? Но на трибунах - 25 тысяч.

- И все, наверное, жуют гамбургеры, запивая колой?

Не только колой. Это у нас с пивом на трибуну не пускают, а там - пожалуйста. Из пластикового стаканчика пей, сколько влезет. А фастфуд действительно продают на каждом углу. Для меня, кстати, загадка, почему на "Локомотиве" такого нет. Это ж элементарно. Поставь палатки и зарабатывай деньги - народ будет сметать сосиски, гамбургеры, чипсы, колу. Отличный бизнес.

- Билеты на "Лейкерс" и "Кингз" покупали в кассах?

Или с рук. Там это не проблема. На "Лейкерс" билет на хорошие места стоит от 200 долларов. На "Кингз" - 60-80 долларов. На "Гэлакси" - от 50.

- Кержаков и Быстров с недавних пор без ума от бейсбола. Вы там не прониклись?

Нет. Не понимаю эту игру. Мне она кажется скучноватой. Но в Штатах, гуляя по парку, везде наблюдаешь картину - родители с детьми стоят с ловушками и кидают друг другу бейсбольный мяч. Жена загорелась: "Давай такую же купим". А вот американский футбол я люблю. Правила выучил, финал Супербоула стараюсь не пропускать. Хоть высидеть у телевизора до 6 утра тяжело, глаза слипаются. Раньше думал: какой у них славный чемпионат. Длится всего пять месяцев - потом отдыхай. А начал матчи смотреть и ужаснулся.

- Чему?

Столько травм! Что ни игра - то у кого-нибудь перелом. К этому уже все привыкли.

ЧАСЫ

- В матче с "Монако" Адебайор сломал вам нос. Специально?

- Вряд ли. Боролись за верховой мяч, он выпрыгнул - и затылком попал мне в лицо. Боли не почувствовал. Играть оставалось минут десять. Спокойно отбегал, пришел в раздевалку, и там уже накрыло. Сделали снимок - перелом. В другой раз заканчивал матч с трещиной пятой плюсневой кости.

- Подвиг.

Да бросьте. У Семина попробуй не доиграй. Я тогда минуте на 60-й получил сильный удар по ноге. Но не придал значения. Бежать могу - значит, все нормально. А в раздевалке еле бутсу снял - голеностоп распух, посинел. Наутро попробовал на тренировку выйти. Семин увидел, что хромаю, зашумел: "Доктора! Везите его в больницу". Там и выяснилось. А вот в Казани однажды все-таки пришлось просить замену.

- Что стряслось?

Сначала одну бровь рассекли, минут через двадцать - вторую. Голову бинтом замотали, а я глаза поднять не в состоянии. Тут как раз перерыв. Семин подходит: "Играть можешь?" - "Как?! Все заплыло". Он с досады рукой махнул: "Да ну тебя…" С одной разбитой бровью я бы вышел на поле, но с двумя - невозможно. Зашили меня, врачи предупредили - неделю никакого футбола. Раны должны затянуться. Тренируюсь в облегченном режиме, на предматчевый сбор не остался, поехал домой. Утром приезжаю на базу, встречает Семин: "Готов играть?" - "Юрий Палыч, я не могу бить головой по мячу".

- А он?

Давай-ка проверим, говорит. И бросает мне мячик. Я кое-как макушкой его отбил. Семин обрадовался: "Можешь. Остаешься". В основу, правда, не включил - сижу на замене. Неожиданно в первом тайме ломается кто-то из защитников. Мне командуют: "Раздевайся". Выпустили с Нижегородовым в центр обороны. Генка сразу оценил ситуацию: "Я буду все мячи играть вверху - а ты страхуй". И он действительно снимал всё. Я так ни разу и не коснулся мяча головой.

- Сычев про вас говорил - то в бок локтем дадите, то за майку придержите…

Я Рак по гороскопу - и в жизни тихий, скромный. Злым становлюсь только на поле. Помню матч с ЦСКА. Получаю мяч. Садырин, который знал меня по работе в этом клубе и "Рубине", кричит своим с бровки: "Пожестче с ним! Он это любит!"

- К Сычеву в ресторан заглядывали?

- Да. Интересная кухня, гуманные цены. Дима идет в правильном направлении. В Москве мало мест, где вкусно и недорого. Раньше мы часто собирались в грузинском ресторане на проспекте Вернадского. Оба чемпионства там отмечали. Нас там всегда принимали как родных.

- Самый внушительный счет, который вам выставили в ресторане?

- С женой по дорогим заведениям не ходим. Поездив по Европе, знаю, что там бутылка хорошего вина обойдется максимум в 50 евро. У нас такое же - 10 тысяч рублей. Зачем переплачивать в пять раз и чувствовать себя дураком?

- В "Зените" играл норвежец Хаген - он как-то ногой вынес дверь раздевалки. В вашей такое случалось?

- Никогда. Юрий Палыч, бывало, наподдаст по чьей-то сумке - и все. Овчинников после гола на 90-й минуте в раздевалке схватил сумку, прямо в бутсах прыгнул за руль джипа и укатил домой. А-а, вспомнил - еще Евсеев нас сразил на La-Manga Cup.

- Чем?

Вадик столкнулся с игроком, разъярился - и ногой ему добавил. Увидев красную, побрел обиженный через поля для гольфа гостиницу искать. А этим полям конца нет. Так и скрылся на горизонте.

- Рахимов в отпуск игрокам "Локомотива" раздал пульсометры. Кто-то умудрился его собаке нацепить. Не вы?

Нет. Я бы надел на грудного ребенка - у того пульс вообще 140. Поднимают пульс по-разному. Можно бегом…

- А можно, как тот африканец за стенкой?

Вот как раз так не надо, нужен промежуток подольше. Я иначе поступал. Зимой-то бегать негде, поэтому ходил по лестнице вверх-вниз. Минут двадцать. Пульс держится. Начинаешь с бега по ступенькам, а потом переходишь на шаг.

- В этих пульсометрах был смысл?

Наверное. Когда приезжаешь на сборы, сердце должно быть готово к работе. Методика у Рахимова неплохая - но очень уж самоуверенный. Что его и сгубило.

- Никого не слушал, кроме себя?

Да. Говорили ему: "Нам вот этого не хватает". Он в ответ: "Нет, я смотрю показатели - всего хватает!". Кстати, все упражнения на пресс Рахимов выполнял наравне с игроками.

- Книгу Бышовца читали?

Нет. Я с нетерпением жду мемуары Овчинникова и Евсеева. Это будет хит! Их интервью - всегда событие. Серега умеет формулировать образно, а Вадик редко отделывается банальными ответами. Обязательно что-нибудь ляпнет. Еще нравились интервью Виктора Прокопенко. В любой ситуации сохранял чувство юмора.

Маминову, который долго восстанавливался после травмы колена, Бышовец сказал: хватит уже мучить себя и нас. Вы тоже тогда полсезона лечились. Что говорил вам?

Володьку этими словами он только разогрел. Потом тот вышел со "Спартаком" при счете 0:2, и мы вырвали победу - 4:3. Маминов отдал две голевые. Мне же Бышовец повторял: "Запомни, все травмы от головы". Поначалу никак не мог сообразить, о чем он. А теперь понимаю - что-то в этом есть. Иногда в самом деле начинаешь придумывать себе болячки, становишься мнительным.

- Год назад после матча у Алиева пропали часы. Вы были в тот момент в раздевалке?

Нет. О краже узнал от ребят. Вора не нашли.

- Допускаете, что это кто-то из игроков?

Нет. После победных матчей в раздевалку всегда заходило много людей, в том числе, имеющих отдаленное отношение к команде. А футболистам, которые и так получают солидные деньги, зачем мараться-то? Кто-то из молодых, у кого маленькая зарплата? Тоже вряд ли. Эти часы еще надо продать. Да и вообще в "Локомотиве" сроду такого не было. Правда, у наших легионеров есть черта - часы в раздевалке оставляют где попало. Можно же в барсетку убрать.

- Алиев переживал?

Еще бы! И не потому, что часы стоили около 30 тысяч евро. Неприятен сам факт. Ведь случилось не где-то - в раздевалке!

БОСС

- В "Крыльях" юный Салугин ездил на "порше". В "Локомотиве" молодежь удивляла автомобилями?

- И у нас играл за дубль мальчишка - Соколов. У него был 500-й "мерседес". Разумеется, не сам заработал - родители богатые. Время от времени в дубле появляются такие ребята на крутых машинах. Но в основу пока никто из них не пробился.

- Вы на чем ездили, когда в 1999-м пришли в "Локомотив"?

- На "Жигулях". На встрече с болельщиками мне передали записку из зала: "Дмитрий, не хотите поменять свою "шестерку" на более престижный автомобиль?" Но они ошиблись - у меня была "99-я". А сейчас - джип "тойота", дизельный.

- Вы играли в 90-е, когда подписанный контракт ничего не значил.

Значило приложение к контракту - там прописывали реальную сумма, которую будешь получать. В "Локомотив" я приходил на зарплату в 2 тысячи долларов. До этого в дубле "Зенита" пообещали 100 долларов, а питерский "Локомотив" расщедрился - давал 150. Я, конечно, его и выбрал.

- Что интересного приключилось с вами в первой лиге?

На стадионе Кирова грохнули "Зарю" из Ленинска-Кузнецкого - 9:0! Один из мячей забил я, а семь - Варлам Киласония. Между прочим, у "Зари" крепкая была команда - там играли Смертин и Кормильцев. Сейчас вспоминаешь как экзотику - жуткие поля, гостиницы с разваливающийся мебелью и тараканами…

- Это где?

В Чите, например. Тараканов было столько, что гонялись за ними всю ночь. Спали в одежде. А в Махачкале селили в "Ленинградской", где не закрывались двери. Но это ерунда по сравнению с тем, что было в 2002-м, когда я уже за московский "Локомотив" играл. - уезжали со стадиона, и фанаты "Анжи" наш автобус закидали камнями.

- Владислав Игнатьев рассказывал о своем рекорде - полгода без зарплаты в "Нефтехимике".

Мой рекорд - четыре месяца в "Рубине". Тогда кризис случился, доллар взлетел - но премьер-лига выдумала правило: если в контракте не прописана строчка, что расчет идет по курсу Центробанка, то клуб платит по курсу 15 рублей за доллар. Хотя стоил он уже 22.

- Самые большие премиальные в вашей жизни?

Это за участие в Лиге чемпионов. Брали выручку за Лигу, и серьезная часть шла на премии игрокам. В России цифры были не такие. Как-то играем за Суперкубок с "Зенитом" и узнаем - у нас премиальные 5 тысяч долларов, а у них - 70.

- Лоськов на охоту вас вытаскивал?

Я не любитель. Думаю, сразу же повторил бы "подвиг" нашего массажиста Ткаченко - тот одним выстрелом уложил охотничью собаку егеря.

- Овчинников, играя в Сухуми, на спор съел 50 хинкали и запил трехлитровой банкой яблочного сока. У вас споры были?

- Нет. А вот Босс еще на моих глазах выпил графинчик оливкового масла. Тоже на спор. Оглядел нас и сказал: "Могу и табаско выпить…" Но мы рисковать вратарем не стали.

- Его развод с Ингой огорошил?

Не то слово. Время, которое мы проводили вместе, осталось в душе как что-то очень теплое. Я часто все это вспоминаю - и сразу улыбаюсь. На Рождество махнули в Ригу с Сергеем и Ингой, гуляли по ночному городу, пили глинтвейн, катались на лыжах. Фотографии достаешь, перелистываешь… А дом как у них был оформлен!

- Мы там бывали.

Вы про тот, что в Баковке говорите. А я еще рижский видел.

- Подмосковный дом Овчинниковых купил Торбинский.

Я бы не стал его покупать. Честно вам говорю. Или стены окропил святой водой.

- Почему?

Аура. Люди едва отстроились - и развелись. Хоть сам по себе дом уникальный - тем более с учетом денег, которые Дмитрий за него выложил… Инга всех нас объединяла, старалась жен игроков собрать. Поэтому и на поле была такая сплоченность. Она многое сделала для "Локомотива". Как и Серега. Пара-лидер. Вы заговорили об этом, и столько в памяти всплыло - чемпионский автобус из Ярославля в Москву, Лима врубил на полную громкость бразильскую самбу и танцевал посреди салона... Для меня это золото - до сих пор неожиданность. ЦСКА шел первым, мы не отставали. И внезапно за два тура до финиша армейцы играют - 0:0 с "Динамо". Сумасшедший подарок.

- От первого чемпионства какие воспоминания?

По напрягу в моей жизни с тем золотым матчем сравнится одна игра - в Уэльсе со сборной. Никто в нас не верил, выходим на поле - 70 тысяч человек ревут. Евсеев, красавец, Гиггза закрыл. А я Хартсона опекал. Вот кто совершенно не похож на футболиста. Такой "пивняк". А до мяча дотронулся - нет, ничего. Принял, животом закрыл - не подберешься.

- Из 26 ваших матчей за сборную - самый странный?

Дебютный - когда проиграли Эстонии 1:2. Чего только не наслушались: "Да куда этой сборной ехать на чемпионат мира?!" Следующий матч - во Франции. 0:0. Народ заохал: "Да-а, у нас есть команда". После этого матча Валера Карпин подрался с Виейра. Кто-то кому-то дал по голове, все переместилось под трибуны - они как раз первыми уходили. Онопко разнимать полез. Так и ему, бедняге, досталось. А на чемпионате мира я два первых матча просидел на лавке - зато после каждого отправлялся на допинг. Тогда и кровь брали, и мочу - мучение…

- Петербуржец никогда настоящим москвичом не станет?

Почему? Мы с женой из Питера, но туда не тянет. Привыкли. Жалко, старую Москву убивают, застраивают черте чем из бетона и стекла. Хорошо, Петербург не лишили исторического статуса, сохранили много красивых зданий. Да и люди там другие.

- Какие?

Москвичи говорят, что питерцы заторможенные. Но я так не считаю. Скорее более спокойные, культурные.

- По некоторым фанатам "Зенита" этого не скажешь.

Болельщики - особый разговор. Оголтелых везде хватает - что у "Зенита", что у остальных клубов.

- Вы учились в институте водного транспорта. Хоть что-то помнится?

- Как от руки чертили кран в разрезе.

- Сейчас начертили бы?

Не уверен. Не помню, как резьбу указывать. Институт дал мне дорогу в футбол - мы заняли второе место в городских соревнованиях, я в девяти играх забил 15 голов. Заметили.

- Иначе работать бы вам в порту?

- Это вряд ли. Из нашего курса никто не пошел по специальности. Один приятель неплохо зарабатывал - большие суда в Финском заливе причалить не могут, так он им питьевую воду подвозил на своей барже.

- Какого будущего вам хочется?

- Если стану главным тренером - сойду с ума. Уж лучше селекционером. Ездил бы, смотрел игроков - хоть в Бразилию, хоть в Зимбабве.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ

10 июля ведущий журналист «Спорт-Экспресса» Игорь Рабинер был уволен из газеты с формулировкой «однодневный прогул».. Почему в «СЭ» нельзя критиковать Ольгу Смородскую, за сколько пытался купить газету Роман Абрамович и многое другое ― в новом выпуске спецпроекта сайт и Rexona Men.

Как найти вчерашний сайт

― Вы опоздали к нам на четыре часа. Что же произошло?

― Я хочу извиниться, но сами понимаете, такое сейчас происходит. Весь день разъезжаю.

― Во вторник вы сообщили: гендиректор «СЭ» Иван Рубин решил вас уволить после интервью «Афише» и сайт, опубликованном на нашем сайте. В нем вы не раз упоминали фамилию бывшего главного редактора Владимира Кучмия и ни разу – самого Рубина. Расскажите, что произошло между вами после выхода этого интервью?

― Хотел бы здесь поменьше употреблять местоимение «я», поскольку проблема куда обширнее увольнения одного обозревателя. Сегодня речь идет об умирании культовой газеты. Того «СЭ», моего родного, которым блистательно управлял Владимир Кучмий, бог редакции, уже нет. И не только с внешней, заметной читателям стороны, но и изнутри. Если Владимир Михайлович ценил авторов и берег их, то после смерти этого абсолютно незаменимого человека к людям стали относиться как к бессловесному стаду, с которым можно делать все, что угодно. Каждая история подтверждает это все больше и больше. Мне от этого очень больно, поскольку говорил и буду говорить: журналистом меня сделал именно «Спорт-Экспресс».

Приведу пример из прошлого августа. В тот день исполнилось 20 лет газете. На первой полосе вышла прекрасная колонка Виктора Гусева «Без заголовка», где он вспоминал, в частности, историю о пельменях, которыми генеральный директор Иван Рубин кормил отцов-основателей «СЭ» в 1991 году, когда она только-только появилась. Основным тезисом было: «Без заголовка – как без главного». Это было написано с душой.

В районе пяти часов дня было объявлено, что надо собраться в зале отдела футбола – придет генеральный директор. Все ждали, что он скажет людям, честно работающим на редакцию, какие-то добрые слова. Вместо этого он минут 15, раскрасневшись, всех костерил на чем свет стоит. Десятки людей в шоке, начинаем выяснять, что все это значит. Оказывается, в районе часа дня Рубину позвонил знакомый банкир и подначил: ты-то, мол, нам рассказывал, что «Спорт-Экспресс» открывал, а на самом деле основателей пельменями кормил. И тут наступило затмение. Честолюбие Рубина этого вытерпеть не могло, и он сорвал свою ярость на всей редакции. После этого Гусева в газете долго не было. Только перед Евро ему разрешили вести колонку на сайте «СЭ».

И это только одна история. У Рубина первый рефлекс на что-то, ему не понравившееся: уволить! Он и Голышака с Кружковым хотел уволить – за то, что в их «Разговоре по пятницам» (ради которого многие до сих пор газету и читают) Вагиз Хидиятуллин назвал свою бывшую жену Ладу – Фетисовой, каковой она уже больше четверти века, собственно, и является. И Славу Маламуда, когда тот написал рецензию на экипировки команд и покритиковал одного технического спонсора, у которого был контракт с газетой. Но это же проблема не Маламуда, который не мог этого знать, а тех, кто отправлял его текст в печать! Еле-еле Рубина успокоили.

― Как развивалась история с вашим увольнением?

― 3-го числа, часа в три дня по Украине, мы с коллегами и друзьями в великолепном настроении сидели в кафе в Киеве. Закончился Евро, где бригада «СЭ» отработала, не жалея себя... На протяжении всей моей полуторамесячной командировки я в среднем в каждый номер газеты писал по 16 тысяч символов – кто знает, что это такое, тот поймет. Без выходных. А через неделю меня уволят за прогул...

Так вот мы сидели, общались. Вдруг звонит Рубин. Поблагодарить за работу на Евро хочет, что ли? Но слышу: «Я очень недоволен твоим . Разбираться будем в четверг на редколлегии». У меня челюсть отвалилась – интервью-то, посвященное истории газеты, было абсолютно позитивным! Уже через пару часов, когда я был в аэропорту «Борисполь», мне сказали, что начальство отдела вызывали к Рубину, и он настроен меня увольнять. Первая фраза, которую сказал мне на следующий день гендиректор: «Нам надо расстаться». Полчаса мы говорили – и я так и не понял, о чем.

Например, он говорит: «Ну и вот это интервью. Во-первых, кто тебе разрешил его давать?» – «А что, у нас есть какие-то запреты?» – «Я бы на твоем месте посоветовался. И вообще, как я могу тебя оставлять? Ты же обидел память Кучмия». – «Я?! Кучмия?!?» То есть вы понимаете, Soviet Union чистый. А потом говорит: «Ты же написал фразу: «Пика своей влиятельности «СЭ» достиг в 2006 году. Что ж получается, потом Кучмий три года гробил газету?» Феноменальная логика. Больше того, в тексте у меня такой фразы даже не было.. Когда он это понял, то не извинился, а все равно сказал: «Пиши заявление об уходе». – «Почему?» – «Потому что я так хочу». Я отказался и ушел.

На редколлегию (у нас и слова-то такого в лексиконе редакции никогда не было, но Рубин вернулся в советские времена), которая была 5-го числа, меня не позвали. Там были руководители. И меня – спасибо хорошим людям и профессионалам – «отбили». Вообще, за эти дни десятки людей и в самых разных службах самой редакции, и за ее пределами повели себя по отношению ко мне суперпорядочно. Ни одного предательства, ни одного разочарования! Вернее, одно половинчатое, но на фоне общей реакции это ничто. Огромное спасибо всем, кто поддержал меня в эти сложнейшие дни. Такое не забывается никогда.

Рубин, как мне рассказывали, начал «мою» часть редколлегии с ругательства в мой адрес, пусть и цензурного. Создал, так сказать, фон. Потом, обращаясь к руководителям отдела футбола, сказал: «Скажите, вы ведь НЕ хотите работать с Рабинером?» Но люди повели себя принципиально и тогда его все же успокоили. А потом уже нет. Получилось, что вечером того же дня я жестко поговорил с первым замом главного редактора Титоренко, о чьей роли в нашептывании Рубину гадостей обо мне узнал от самого гендиректора. После этого Титоренко тут же написал докладную на меня и отнес ее Рубину. И тут все закрутилось по новой. В пятницу я по ранее достигнутой договоренности взял первый за 40 дней (!) выходной, а мне за этот день тут же «нарисовали» прогул. И уволили, накануне поставив ультиматум до конца вторника написать заявление по собственному желанию.

― Что вы сделали после этого?

― Пообщался с тремя адвокатами.

― Почему именно с тремя?

― Мне не хотелось совершать ошибок, я не юрист. Поэтому хотел узнать больше мнений. Но я не хотел уходить с битьем тарелок из дорогого мне места. Поэтому выдвинул «СЭ» предложение ― разойтись по взаимной договоренности с компенсацией за уже подписанный Рубиным июльский отпуск и августовской зарплатой. Это адекватно, мне нужен хотя бы месяц на поиск работы, когда я должен быть защищен в финансовом плане. Это был джентльменский жест с моей стороны. Но Рубин даже слышать об этом не захотел: мол, или заявление по собственному, или увольнение за прогул. И вот тут я уже не колебался, поняв, что настал момент истины, в том числе и по отношению к самому себе. Если считаю себя мужчиной, то должен уметь принимать решения. Писать заявление по собственному желанию после 18 лет работы в газете, когда тебя выгоняют ни за что, – трусость, за которую я перестал бы себя уважать. Поэтому меня уволили. Почти сразу же я сообщил об этом в «Твиттере», потому что в наш век подобные истории не должны оставаться кулуарными.

Капков, Абрамович и Куприянов

― В самом начале интервью вы сказали: «Речь идет об умирании газеты». Это продолжается не один год. Рубин руководит газетой тоже не со вчерашнего дня. Почему вы сами не хотели уйти раньше?

― Может, и стоило прежде быть порешительнее... О том, чтобы Рубин продал газету, кстати, в редакции мечтают все. Однажды газету хотел купить Роман Абрамович, это было в 2005-2006 году. Один из основателей «СЭ», тогдашний зам главного (тоже позже в одночасье уволенный Рубиным) Лев Россошик вел переговоры с Сергеем Капковым, который представлял интересы Абрамовича. Было сделано очень выгодное предложение, составляло оно, по слухам, 30 миллионов долларов. Но с непредсказуемым Рубиным очень тяжело вести переговоры, и в итоге все сорвалось. Когда «СЭ» хотел приобрести руководитель группы «Парламент» Сергей Куприянов и еще один медиа-холдинг, тоже ничего не срослось.

А почему я не хотел уйти? Потому что это моя родная газета. Я работал в ее штате с 1994 года, а сегодня сумел приобрести на память номер за 24 апреля 1992 года (вынимает пожелтевшую от времени газету из сумки, – прим. сайт), в котором вышла моя первая заметка в «СЭ» – интервью с нападающим «Спартака» из Владикавказа Игорем Шквыриным.

― Почему Рубин не хотел продавать газету?

― И сейчас не хочет! Ни в какую, несмотря на ужасное финансовое положение и хронические долги сотрудникам. Такое впечатление, что лучше он загонит «СЭ» в могилу, чем согласится его кому-то уступить. А причина – понты. Сейчас он – хозяин влиятельной, пусть уже и наполовину от прежнего, газеты. А кем он станет в глазах своих богатеньких друзей без нее?

― Выше вы рассказывали о том, что Рубин возмущался опубликованной статьей Гусева. Случалось ли такое, что материалы показывали ему до публикации и затем снимали?

― Титоренко несколько раз носил ему статьи на сверку, чтобы перестраховаться. При Кучмие такое и представить было невозможно.

― Текст Дзичковского из РФС, снятый с сайта через пару часов ― это из той же оперы?

― Там даже до Рубина не дошло, все решалось на уровне Титоренко. Это позорная история, одна из достаточно многочисленных. Ряд людей в редакции живут немного в другом измерении. Они считают, что если снять текст с сайта, то его уже никто не прочитает.

― Ваши тексты снимались?

― Неоднократно. «Зарубались», в частности, материалы, касавшиеся деятельности в «Локомотиве» Ольги Смородской. Делал это господин Титоренко, который почему-то критику в адрес Смородской в «Спорт-Экспрессе» не допускает. Однажды Титоренко был в отпуске, и мой текст про президента «Локомотива» прошел. Так Ольга Юрьевна дозвонилась ему аж в Америку. Он оттуда звонил в редакцию и бушевал, как такое могли пропустить. Кроме того, Титоренко регулярно повышает переданные корреспондентами со стадионов оценки футболистам, которые являются клиентами некоторых знакомых ему агентов.

― Публикуются ли в «Спорт-Экспрессе» заказные статьи?

― Я их точно не писал. И подавляющее большинство коллег – уверен, тоже.